– Ну… – Я отошла на шаг, обозревая творение рук своих. – Могло быть и хуже.
До вечера палочка три раза пыталась выпустить несмелые ростки, безжалостно срезанные ножом, и еще разок зацвела красным цветком, перепортив в доме воздух так, что пришлось проветривать комнаты. Потом она смирилась с участью рабочего артефакта и перестала дурить.
Стрелки часов, благополучно заряженных возвращенной магической палочкой, неумолимо склонились к шести вечера. Медленно и неохотно от острова отступал холод. В серой дымной шапке, накрывающей тропический остров, появлялись прорехи, и через них виднелись лоскуты голубого неба.
Подруги уехали за сувенирами на торговую улочку, а я без спешки и особенного старания начала собираться на свидание с Харви. Всего-то за два часа до самого свидания. Открытое вечернее платье небесно-голубого цвета, то самое, купленное для мотивации диеты «ешь меньше», из дорожного сундука я вытащила исключительно потому, что представился хороший случай его выгулять. Зря, что ли, упаковывала? Как и туфли на умопомрачительной шпильке.
Руки дрожали от раздражения, а не от волнения. Кто вообще будет нервничать перед банальным ужином с бывшим? Точно не я! Подумаешь, только чудом не вошла лбом в косяк, когда торопилась открыть входную дверь.
Под черепичным козырьком стояли вернувшиеся из города Эмма с Харриет, нагруженные бумажными пакетами из торговых лавок.
– А, это вы… – Даже тугоухий услышал бы в моем голосе разочарование.
– Ты замерзнешь, – категорично объявила Мими, входя в дом.
– Красота требует жертв.
– Может, шальку накинешь? – сердобольно предложила Харри и вынесла из комнаты черный платок с бахромой и алыми цветами, похожими на те, что еще поутру украшали мою магическую палочку.
– Лучше мерзнуть.
– Божечки мои дорогие, да посмотри, какая она тепленькая!
Пока мы спорили в лучших традициях умудренной опытом матери и безмозглой дочери, желающей отморозить себе филей в тонком платье, на деревянных ступеньках прозвучали шаги. Я открыла, прежде чем Харви постучался.
Он был причесан волос к волоску, гладко выбрит и одет с иголочки: в дорогой костюм-тройку и белую рубашку с небрежно расстегнутой верхней пуговицей. При виде моего откровенного платья в его глазах вспыхнул огонек.
– Харви! – дружелюбно улыбнулась я, пусть не думает, что кто-то здесь нервничает.
– Мариса, – кивнул он, не сводя с меня пронзительного взгляда. – Ты выглядишь потрясающе.
– Позволь прояснить.
– Давай. – С трудом подавив улыбку, он спрятал руку в карман брюк с отутюженными острыми стрелками.
– Я не ждала тебя под дверью, мы просто под дверью разговаривали.
– Конечно.
– Добрый вечер, господин Крейв! – Харриет без церемоний сдвинула меня в дверном проеме, заставив прижаться к стене. – Позвольте на минуточку задержать Мэри.
Я была категорически против и не хотела задерживаться в нашем женском дурдоме, но дверь уже хлопнула буквально перед носом терпеливого гостя.
– Мариса Крафт, послушай доброго совета женщины с опытом и тремя детьми! – горячо зашептала Харри. – Не смей оставаться у него на ночь! У вас только первое свидание.
– Вообще-то она собиралась за него замуж, – справедливо заметила Эмма, следившая за цирком… собственно, как за цирком, то есть с долей иронии, любопытства и попеременного желания то закатить глаза, то закопать голову в песочный манеж.
– Божечки мои дорогие! Это было давно! – фыркнула Харриет, не беспокоясь о том, что стены в доме были чуть толще фанерного листа.
– Харри! – перебила я, страшно жалея, что не запаслась лакричными пастилками, способными заставить лучшую подругу надолго замолчать.
– Чего?
– Я ухожу.
Сад утопал в глубоких сумерках, готовых перерасти в беспросветную темноту. Под козырьком загорелся фонарик. Из дома доносились звуки неясной возни. Харви протянул руку, чтобы помочь мне спуститься со ступенек, а я отчаянно старалась игнорировать тот факт, что подруги дрались за место рядом с окном.
Неожиданно раздался грохот, ругательство, и мы оба обернулись. Эмма с Харриет содрали с отремонтированного заплатами окна реечные ставенки, а теперь по-дурацки улыбались, осознавая, что даже из Рупертов-младших вышли бы шпионы разумнее.
– Ты все слышал? – спросила я у Харви, вкладывая в его раскрытую ладонь холодные пальцы, и осторожно спустилась вниз.
– Да, – не стал он юлить.
– В таком случае давай договоримся.
Он выгнул бровь, изображая вежливый интерес.
– Никаких поцелуев и всяких там тисканий. Это будет самое непорочное свидание в нашей жизни!
– Мариса… – На его лице расцвела ленивая улыбка. – Я просто хотел провести время в приятной компании красивой девушки, но мне импонирует направление твоих мыслей.
Это надо уметь так ловко вывернуть слова, что даже мне показалось, будто я сделала ему непристойное предложение!
– Оно не нравится мне, – проворчала себе под нос.
Экипаж ехал мягко, неторопливо. За окном мелькали огни и улицы.
– Куда мы собрались? – спросила я о планах.
– В театр Блэкрока два дня назад привезли королевскую оперу. В северных землях еще не было гастролей. Говорят, что постановка неплохая.
Стоило догадаться, что страстный поклонник оперы попытается затащить меня в театральную ложу. И не для того, чтобы задорно потискать в темноте зрительного зала. Никакого физического наслаждения, исключительно душевное. Культурное и благочинное! Наверняка и билеты достал на балкон над самой сценой, где артисты легко заметят, как леди прикрывает веером зевающий рот.
Черт, я забыла веер!
Ну что же, Харви… Мы знакомы много лет, у нас за спиной прошлое: глупое расставание, сожженная в камине фата и побег от паркового смотрителя. Уверена, ты сумеешь пережить страшную правду!
– Я ненавижу оперу.
В салоне повисло молчание. Мы смотрели друг на друга через темноту, раскрашенную уличными огнями. Он едва заметно улыбался. Взгляд был прикован к моему лицу.
– С каких пор? – В тихом голосе звучало любопытство и никакой иронии.
– Всегда ненавидела, – призналась я, осторожно расправляя юбку.
С интересом ждала ответа, но он просто резюмировал:
– Похоже, у нас появилось три часа свободного времени. Чем займемся?
Наверное, билеты были дорогие, как все у Харви Крейва. Теперь они пропадут. И я понятия не имела, почему эта мысль оказалась настолько приятной.
– А просто поесть мы не можем? Без зрелищ. Я голодная.
Он едва слышно усмехнулся.
