Матросы сначала испугались, но видя, что опасность миновала, весело вскрикнули. Песок и кровь замутили воду, и матросы еще больше развеселились, когда увидели, что четыре акулы разорваны на куски, а три другие, хотя целые, но мертвы.
– Ну, признаюсь, Дач, мне никогда бы не пришло это в голову, – воскликнул Паркли. – Прекрасная мысль!
– Но это было слишком близко от шхуны и довольно опасно, – заметил капитан, – два таких удара, пожалуй, собьют мачты.
– Потрясение было сильнее, чем я ожидал, – сказал Дач, – теперь мы сделаем это с более длинной проволокой, за полтораста ярдов от шхуны.
– Но вы не будете этого делать, пока не покажутся акулы? – спросил капитан.
– Я намерен повторить это на том самом месте, где мы стоим, – сказал Дач, – чтобы расчистить песок, булыжник и все, что тут накопилось в продолжение двухсот лет. Один такой взрыв сделает больше в одну минуту, чем могут сделать люди целую неделю под водой.
Он поднял глаза с этими словами и увидел, что мулат внимательно слушает каждое слово, но прищурив глаза и с каким-то раздражением на лице.
Времени не теряли. Два ящика с динамитом опустили в те места, где песок и трава казались гуще, и взрыв был таким сильным, что все расчистилось и ясно обозначились обломки старого корабля.
Однако никаких следов того, чего они искали, не было видно, и так как быстро приближался вечер, дальнейшие исследования отложили до следующего дня.
Глава XXI. Открытие
Насколько могли приметить, около того места, где шхуна стала на якорь, никаких следов жителей не было, но цель экспедиции была так важна, что капитан Стодвик считал своей обязанностью держать самый строгий караул. И когда Вильсон и доктор стали просить у него позволения съехать на берег поохотиться часа на два, он сказал:
– Согласен, но с условием, что вы вернетесь к ночи и возьмете с собой двух хорошо вооруженных матросов.
Таким образом, отправились на берег вчетвером, Дач и Паркли не захотели ехать, ссылаясь на усталость, и хотя Джону Стодвику очень хотелось, но он чувствовал, что слишком слаб, и смотрел, как шлюпка неслась по блестящей воде к золотистому песку.
Когда шлюпка вернулась, желание побывать на берегу так сильно овладело Джоном Стодвиком, что он подозвал к себе сестру.
– Бесси, – сказал он, – я должен погулять часок под этими тенистыми деревьями, там песок кажется такой гладкий и мягкий.
Бесси вздрогнула, отчасти от его грустного тона, а отчасти оттого, что он, ненавидящий близость Мельдона, вдруг предлагал отправиться на берег вслед за ним.
– Ты хочешь ехать один? – спросила она спокойно.
– Один? Нет! – вскричал он с досадой. – С тобой. Может быть, и мистрис Поф захочет ехать?
– Я спрошу отца, – сказала Бесси, желавшая во всем угодить брату.
Она пошла к тому месту, где капитан Стодвик разговаривал с Паркли и Дачем о распоряжениях к завтрашнему дню.
– Джон желает поехать на берег, батюшка, – сказала она, – посидеть под деревьями.
Капитан задумался минуты на две, потом сказал:
– Ну, я в этом не вижу вреда. Вас свезут на берег, только не уходите далеко от шлюпки. Кажется, опасности нет. Думая, бедняжка Джон скоро сам захочет вернуться.
Бесси вернулась к брату, который чуть было не отказался от своего намерения, видя с каким нетерпением желала сестра отправиться на берег вслед за молодым доктором.
– Шлюпка готова, милый Джон, – сказала Бесси, протянув руку. – И вы поедете, Эстера?
Эстера взглянула на Дача, но он не сделал никакого знака; она пошла за Бесси, Окум посадил их в шлюпку и выслушал инструкции капитана.
Шлюпка отчалила. Расстояние до берега было невелико – всего ярдов пятьдесят. Капитан спокойно обернулся к своему помощнику:
– Спустите другую шлюпку и держите наготове гребцов, чтобы тотчас можно было поспешить к берегу, если понадобится. Паркли, мистер Поф, мне кажется лучше соблюдать осторожность, зарядим же наши револьверы и винтовки. Где мистер Поф?
– Он ушел в каюту, – сказал Паркли.
Они пошли за ним туда и увидели, что он заряжает свою винтовку и засовывает за пазуху револьвер.
– Вам пришла та же мысль, – сказал капитан.
– Да, – ответил Дач, – может быть, опасности не будет ни от зверей, ни от индийцев, но все-таки предосторожность не помешает.
Вынесли винтовки на палубу, а сами облокотились на борт и, разговаривая, смотрели, как маленькое общество пристало к берегу, Окум высадил дам, которые медленно пошли к деревьям с Джоном Стодвиком, а матросы уселись около шлюпки, кто-то растянулся на песке.
– Желал бы я знать, куда девался кубинец, – сказал капитан.
– Должно быть, вернулся домой, – ответил Паркли.
Дач с каким-то неопределенно тревожным чувством с винтовкой в руке наблюдал за берегом.
– Я сначала подозревал, – продолжал капитан, – и думал, что мы сюда не доберемся без помех.
– Что вы подозревали? – спросил Паркли, закуривая сигару и подавая другую капитану.
– Ничего особенного. Я забрал себе в голову, что этот человек захочет остановить нас, и думал, что нас перегонит какой-нибудь быстрый пароход, что у нас на шхуне поднимется бунт – стоит только дать волю воображению, и оно представит вам чудеса.
– А между тем путешествие наше совершилось благополучно, и если только сокровища окажутся здесь, под водой, нам больше ничего не останется, как их собрать.
– Если акулы позволят, – сказал капитан.
– Сначала я сам думал, что будет невозможно, но вы видели, что Поф сделал сегодня, – сказал Паркли. – Я так думаю, что если затруднения будут в десять раз сильнее, он все преодолеет.
Они оба взглянули на Дача, а потом за направлением его глаз и увидели, что дамы собирают цветы, мужчины – фрукты и раковины, и на берегу все казалось так спокойно и приятно, что ими овладело желание присоединиться к маленькому обществу.
– Опасность вообразить легко, – сказал капитан.
Потом они продолжали говорить тихим голосом о разных событиях этого дня, а Дач один продолжал бдительно караулить.
Глава XXII. Опасность
Между тем ревнивые фантазии Джона Стодвика прошли, когда он ступил ногой на песок, и с трепетом восторга указал на прелестную тропическую картину перед ним.
– Цветы, плоды, мшистый ковер, – сказал он с жаром, – да это настоящий рай! Кажется, я мог бы остаться здесь на всю жизнь.
В его словах была невыразимая грусть, и глаза Бесси наполнились слезами, когда она взглянула на Эстеру – она очень хорошо знала, что дни ее брата сочтены.
Сердце Эстеры было переполнено, эти слова и грустный взгляд ее приятельницы коснулись туго натянутой струны. Только с большим усилием успела она удержаться от истерических рыданий и вынуждена была отвернуться.
