Прежние сомнения, которые было ослабели, и, конечно, совсем бы прошли от объяснения, вернулись сильнее прежнего при отказе Эстеры, и с чувством ярости и горечи Дач надел шлем на голову и сделал знак старику Распу подойти прикрепить его. Старик, кроме того, прикрепил и спасательную веревку к его поясу, а Дач обменялся несколькими словами с Паркли о динамите и проволоках.
Расставленные караульные не видели акул, вода казалась чиста. И наконец с топором и ножом за поясом Дач направился к лестнице, таща за собой длинный резиновый рукав. Его провожали громкие восклицания, и все с волнением наклонились через борт, чтобы смотреть.
– Теперь разрешится проблема, Стодвик, – сказал Паркли, очевидно, находившийся в сильном волнении и стиравший с лица пот, – что будет: счастье или несчастие?
– Это мы скоро узнаем, – ответил капитан, улыбаясь. Вместе с Вильсоном и доктором он стоял у борта, чтобы предупредить о появлении акул.
– Послушайте, мистер Паркли, – сказал Расп, распоряжавшийся, как будто все принадлежало ему, – поставьте-ка мистера Джонса сюда с тремя матросами, чтобы они осторожно придерживали спасательную веревку и отпускали, когда ее дернут. А когда я закричу, тащите веревку изо всех сил.
Эстера Поф, широко раскрыв глаза, наблюдала за своим мужем, который чрезвычайно спокойно стал на лестницу и начал спускаться. Когда плечи его погрузились в воду, он остановился на минуту переменить положение рукава, прикрепленного к его шлему. Потом Расп взял рукав в руки, сказал несколько слов матросам, стоявшим у насоса, и шлем исчез под водой, и вместо шипящего шума, который слышался, когда воздух вырвался из клапана, в прозрачной воде запрыгали пузыри.
Матросы опять громко вскрикнули, а кубинец, подкравшийся к Эстере, с любопытством наклонился через борт посмотреть, что будет.
Дач все спускался и спускался, держа в руке маленькую острую лопаточку, а вода так была чиста, что каждое его движение было ясно видно находившимся на палубе. Он медленно направлялся к черным обломкам старого корабля, к тому, что, очевидно, было кормой.
Глава XXIV. Подводная экскурсия
Для находившихся на палубе зрелище было до крайности любопытно; сквозь воду водолаз казался каким-то отвратительным водяным демоном с огромной головой, прокрадывавшимся по желтому песку.
Но как ни интересно было это для находившихся на палубе, это было еще интереснее для Дача, который как только надел шлем и начал спускаться, большим усилием воли отбросил все мысли о семейных неприятностях и, чувствуя, что успех или неудача экспедиции зависит от него, принялся за работу. Он столько раз ходил под воду, что не волновался. Но, несмотря на это, непривычный трепет, который он приписывал нездоровью, овладел им, когда он медленно спускался. Но когда он стал на дно, это прошло. Проверив, достаточно ли воздуха, он начал соображать, как ему действовать. Уверенность его происходила по большей части от сознания, что и Паркли и старик Расп наблюдают за его безопасностью. Он начал осматриваться вокруг.
Все было хорошо видно; и хотя движение его тяжелых сапог взбудоражило песок, он опять тотчас спустился, не замутив воды. За несколько ярдов от водолаза находилась лестница, а над ней воздушный насос и две веревки на шхуне, отбрасывавшей темную тень на дно. Собственная тень Дача лежала возле него. Он мог даже рассмотреть лица смотрящих через борт, но в несколько искаженном виде, потому что блестящие пузырьки воздуха заставляли воду казаться тусклой наверху, хотя около водолаза было светло.
Дач, разумеется, прежде всего подумал об акулах; но их не было видно, и он решил, что если на него нападет одна акула, то он вместо того чтобы стараться ускользнуть, смело воткнет в нее свой нож.
Вдруг вода раскрасилась разными цветами, и целая куча рыб приплыла со всех сторон до самого его шлема, как бы удивляясь его появлению, но когда он поднял руку, рыбы исчезли, и вода на минуту задрожала.
Так прелестна была природа, окружавшая Дача, – великолепное солнце, чудный цвет воды, вдали длинная панорама восхитительных морских растений, богатых разнообразными оттенками, – что им овладело сильное желание пройти по той части дна, которая была расчищена динамитом, и посмотреть на разнообразные предметы, окружавшие его. Но у него было более важное дело, и он принялся рассматривать старый корабль.
Двигаясь взад и вперед, он раза два дергал за спасительную веревку, давая знать, что все хорошо, а теперь ему пришлось дать сигнал, что ему нужно больше воздуха. Тотчас прибавили воздуха и, приподняв свою лопаточку, он начал пристальнее рассматривать дно. В одно мгновение дно как будто оживилось; какие-то странные плоские рыбы, чрезвычайно походившие цветом на песок, в котором зарылись, ныряли на каждом шагу, поднимая маленькие облака тонкого песка, и опять опускались, становясь через минуту невидимыми.
Зная, как тревожатся наблюдавшие за ним сверху, Дач начал медленно копать песок.
«Мне следовало бы взять с собой железный прут для пробы», – думал он, опять засовывая лопаточку в песок.
Вдруг он почувствовал толчок и был сбит с ног, потому что вода вдруг хлынула на него со значительной силой. Он дернул за спасительную веревку, его тотчас подняли на ноги, и если бы он не подал сигнала, что все благополучно, то его подняли бы наверх.
Повинуясь его сигналам, веревку ослабили, но тотчас же натянули снова. Теперь он знал причину сотрясения и чувствовал, как водолазу необходимо иметь спокойные нервы и мужество человека, готового бороться с затруднениями, потому что его безопасность вполне зависит от хладнокровия, с каким он может встретить опасности.
Сотрясение, очевидно, происходило от взрыва динамита, но кроме этого была другая причина поднять его наверх – к нему медленно приближалось что-то огромное. Сердце его сильно забилось, когда он рассмотрел, что это была акула семь или восьмь футов в длину.
Он опять дал сигнал: «Больше воздуху – все благополучно», и натянутая спасательная веревка ослабела, когда он вытащил из деревянных ножен длинный острый нож.
Оружие было страшное, восемнадцать футов в длину без ручки, оба края были остры как бритва. Вооруженный таким образом, он ждал приближения чудовища, чувствуя, что если испугаться первой встречи с гадинами, наполняющими эти воды, то это значило бы сознаться в неудаче. Между тем как если он смело встретит нападение и убьет врага или принудит его отступить, он внушит такую уверенность себе и Распу, что они впредь будут уже спускаться, не опасаясь зубастых врагов.
«Если мне не удастся, – сказал он с горечью сам себе, – смерть будет ужасная, но зачем мне бояться смерти? Мне не для чего теперь жить. Ба! Зачем же умирать! – продолжал он, преодолевая свой трепет и чувствуя свирепую энергию воли. – Я одарен настолько сильным умом и достаточной изобретательностью, что помог придумать аппарат, посредством которого я могу быть под водой и встретить это чудовище с оружием в руках в его собственной стихии… Зачем же трусить! Это нелепо».
Он опять с нетерпением дал сигнал «все благополучно», потому что спасительную веревку натянули. А акула, смотря на него любопытным, хитрым взглядом, извивалась около него, потом повернула, отплыла на некоторое расстояние и явилась с другой стороны.
