«Вот в чем ее преимущество», – подумал Дач, видя, как чудовище свободно скользило в воде почти наравне с его шлемом, и зная, сколько усилий ему нужно, чтобы передвигаться.
Он теперь мало боялся, наблюдая за движениями акулы. Он часто читал, как островитяне южного моря не боятся купаться, где водятся акулы, и как охотно нападают на них в их собственной стихии; а он, защищенный своей медной броней, чувствовал, что было бы малодушно отступать.
«Бедняжка! Надеюсь, что она не видит меня», – пробормотал он, вспомнив в это мгновение об Эстере.
Стиснув зубы и нахмурив брови, он поджидал акулу, чувствуя, что у него есть одно слабое место – воздушный рукав, и опасаясь, чтобы чудовище не схватило его мимоходом.
Акула смотрела теперь прямо на шлем и остановилась почти неподвижно. Дач ожидал нападения.
Он ждал недолго, акула, переменив свое положение раза два и спустившись до уровня плеч молодого человека, сделала движение вперед, но не очень быстрое. Дач опять подал сигнал, чтобы иметь полную свободу действия с акулой. Она скользила по воде, как бы намереваясь схватить его левую руку, раскрыла свои огромные челюсти, сверкнувшие зубами, похожими на пилу, когда Дач воткнул свой нож до рукоятки между грудным плавником, выдернул его и приготовился вонзить его опять.
Получив удар, акула подпрыгнула, бросилась вперед, оставляя за собою красную полосу, и опять хотела напасть на водолаза.
Спасительная веревка вдруг натянулась, но Дач дал сигнал: «все благополучно» и прежде чем акула успела повернуться, чтобы его схватить, он снова нанес ей удар ножом. Облако крови залило воду, акула слабо билась несколько минут, а потом брюхом кверху всплыла на поверхность.
Дач заткнул нож за пояс, дал сигнал, что все благополучно, и, наклонившись, опять стал пробовать лопаткой песок.
Со странным чувством радости принялся он за свою работу, зная теперь, что человек, одаренный обыкновенным мужеством, может легко защитить себя от этих чудовищ. Словом, он так мало теперь боялся, что готов был встретить и другую акулу, когда она явится. Но было только одно чудовище, плававшее над его головой, – красное облако быстро расходилось, и вся шхуна, казавшаяся прежде туманной, виднелась теперь очень ясно.
Дач начал чувствовать, что ему скоро надо подняться, но, желая прежде сделать какое-нибудь открытие, он стал пробовать лопаткой по всем направлениям, но ничего не находил. Было очевидно, что если сокровища находились тут, то лежали глубоко под песком, копившимся несколько столетий.
Одно место, однако, он еще не пробовал, углубление, расчищенное динамитом, он оставил напоследок. Он направился туда – это заставило его пройти под шхуной и дальше от лестницы, чем он был до сих пор. Он засунул лопаточку, но она ни на что не наткнулась. Усталый и разгоряченный, он хотел было бросить, но решился копнуть еще раз. Да! Нет! Да! Встретилось легкое препятствие. Сердце его сильно забилось. Это мог быть только медный болт в сгнившем старом дереве корабля, или камень, а может быть, и скала под песком. Но по прикосновению он мог судить, что это не могли быть ни камень, ни скала, ни дерево. Это был или металлический болт или то, что он искал.
Дач теперь забыл о необходимости подняться наверх – он только думал о потонувших сокровищах. И трудясь так прилежно, как только мог в своей неудобной одежде, он раскапывал песок, хотя это была медленная и трудная задача, потому что песок опять возвращался в выкапываемую яму.
Он все-таки копал и копал, и опять, засунув лопаточку, почувствовал, что она наткнулась на что-то, и сердце его замерло, когда он подумал, что это может быть ложе старых раковин; однако он продолжал в надежде удостовериться, что это металл.
Он совсем выбился из сил: слишком долго был под водой. Только сильное желание узнать что-нибудь определенное удерживало его, и наконец он неохотно закончил работать, когда что-то темное в песке привлекло его внимание. Он поднял и увидел, что это раковины сросшиеся вместе, и нетерпеливым движением хотел их бросить, когда ему показалось, что они необыкновенно тяжелы. Для человека неопытного это было бы неприметно, потому что трудно различить разницу в весе в такой плотной среде, как вода. Но Дач так много раз был под водой, что не мог не знать этих вещей.
Как он ни рассматривал, это все были раковины разного сорта, сросшиеся вместе, но все-таки они были очень тяжелы, и, решившись взять их с собою, Дач повернул к шхуне и дошел до лестницы.
Он рассудил, что слитки, которые кубинец показывал им, были облеплены раковинами, и, вероятно, много еще было отбито. Он был уже около лестницы, как вдруг странное ощущение, слишком хорошо ему известное, овладело им. Голова его закружилась, кровь прилила к глазам, и страшное чувство удушения захватило грудь.
Уже истощенный слишком продолжительным пребыванием под водой, работой и нервным волнением от битвы с акулой, он потерял самообладание и, несмотря на свою опытность, буквально потерял голову, так что упал на колени, забыл про сигнальную веревку и хотел стащить шлем с головы. К довершению всего его не могли видеть с палубы. В ужасе этой минуты ему представилась Эстера, молодая и прелестная, с состраданием смотревшая на него, но не протягивавшая ему руки для спасения, между тем как с улыбкой торжества на лице глядел на него Лоре, отрава его жизни. Мелькали также перед ним приятные воспоминания о днях его детства, в соединении с какой-то сонливостью, с которой он не мог бороться. Дач сделал усилие, чтобы вскочить на ноги, но опять упал ничком.
Хотя, подобно гигантскому морскому червю, резиновый рукав извивался по песку, запас воздуха прекратился.
Глава XXV. Хитрая лисица
С чувством невыразимой тоски Эстера Поф наблюдала за своим мужем, когда он постепенно спускался по лестнице под воду, и потом с сильно бьющимся сердцем отошла вместе с другими к борту, чтобы следить в прозрачной воде за всеми движениями мужа.
Было бы грустно и в том случае, если бы они расстались с любовью, но при сознании, что его сомнения усилились ее отказом, ее положение было вдвойне тягостно. До своей женитьбы Дач считался самым успешным и отважным водолазом; хотя последнее время он занялся чертежами и планами, по желанию жены, но в нем еще была сильна прежняя любовь к подводным приключениям. Но теперь ей казалось, что он принялся за прежнее занятие из ненависти к ней.
Все это время мысль о скрытной опасности, которой подвергались все находившиеся на шхуне, была поглощена опасностью настоящей, и, не обращая внимания на то, кто ее ближайший сосед, Эстера наблюдала за мужем с таким беспокойством, что крупные капли пота выступили на ее лбу. Всякое движение Дача ясно виделось всеми на шхуне, и когда Мельдон первый крикнул: «Акула!», матросы тотчас, по распоряжению Распа, ухватились за спасательную веревку.
– Стойте! – закричал Расп. – Он дал сигнал, что все благополучно!
– Но это безумие! – вскричали Паркли и капитан в один голос.
– Он дал сигнал: «все благополучно», – сурово повторил Расп. – Никогда не следует мешать водолазу.
