– Желал бы я знать, где бедный старый Полло, – сказал себе Окум, сидя на мачте.
По привычке он вынул табак, стал его жевать и обдумывать свое положение. Он рассуждал, что ему пока хорошо там, где он теперь, но как только покажется дневной свет, его увидят и, по всей вероятности, застрелят.
– Может быть, оставят в живых, если я скажу, что присоединюсь к ним. Но вряд ли мне поверят. Желал бы я знать, кто в этом заговоре? Наверно, желтолицый мулат, и, верно, все те негодяи, которые явились к нам вместе с ним.
Сэм сидел и думал, пока заговорщики были заняты, и, наконец дожевав табак, полез в карман за другим. Но на этот раз, забыв об осторожности, он так громко захлопнул ящичек с табаком, что в ночной тишине этот звук должен был привлечь внимание.
Переменить свое положение было делом нескольких мгновении, и в это время раздался выстрел, другой, третий – и пули свистели мимо него.
– Кто-то сидит на мачте, – сказал Лоре, – это, наверно, черный повар.
– Нет, – сказал другой голос, – мы захватили его первого, и он внизу.
– Кто же это? – резко спросил Лоре.
– Кажется, Окум был на палубе, – ответил другой голос.
– Слушайте, Сэм Окум, сойдите вниз, – сказал Лоре звучным, громким голосом, – вам не причинят никакого вреда!
«Как же! Поверил, – сказал себе Сэм, – после того как одного беднягу отправили к акулам, а в меня посылали пулю за пулей я думаю остаться здесь».
– Эй, двое отправляйтесь-ка наверх, да возьмите с собой ножи, и если этот негодяй не пойдет, стащите его вниз.
Сэм Окум глубоко вздохнул, услышав эти слова, а потом мачта зашаталась. Он сжал зубы и намеревался осторожно пробраться на ближайшую мачту, спуститься на палубу и постараться пробраться в каютное окно к находившимся внизу.
Однако это было нелегко. Он скользил с места на место, а матросы подходили ближе.
Наконец преследовавшие его приблизились к нему настолько, что могли схватить его или ударить ножом. Ухватившись за веревку, он повис на ней и, тихо качаясь из стороны в сторону, слышал, что гнавшиеся за ним проскользнули мимо.
Насколько он мог судить, он находился теперь над окном каюты, и сердце его забилось.
«Если бы я мог добраться до этого окна, – думал Сэм, – я спустился бы в каюту».
Ощупывая осторожно ногами – задача нелегкая в его висячем положении – он, к величайшей своей радости, коснулся веревки, висевшей с паруса, ухватился за нее ногами, вытащил между тем нож и раскрыл его зубами, решившись дорого продать свою жизнь.
Хорошо, что он сделал это, потому что в эту самую минуту, несмотря на свои усилия скользить осторожно, он упал, но не в каюту, как ожидал, а на палубу. Однако он скоро успел вскочить, чтобы приготовиться к нападению.
Темнота помогала ему, потому что никто не осмелился стрелять, боясь попасть в своего. И хотя шум от его падения привлек к нему врагов, они хватались друг за друга, а он в этой суматохе ускользнул.
Два раза натыкался он на чьи-то руки и один раз попался. Тогда он отшвырнул врага, но понимал, что так долго продолжаться не может и что его все-таки его поймают. Он слышал и запыхавшееся дыхание и голоса, и думал уже, не прыгнуть ли ему самому через борт и таким образом покончить с этим.
– Нет, не хочу один достаться акулам, – бормотал Сэм, – если уж полечу за борт, так с кем-нибудь.
Темнота была сильнее прежнего, потому что с земли поднялся туман. Сэм не видел даже ножа, который держал в руке, но слух его был так напряжен, что он мог слышать дыхание своих врагов.
Долго продолжалась эта беготня, раза два босые ноги Окума поскользнулись на палубе, он вздрагивал, думая, не кровь ли это; и, наконец, он уже перекинул ногу за борт, думая спасти себя прыжком, как вдруг голова его закружилась, и он потерял сознание.
Глава XXXI. Пробуждение
Как долго Дач спал, он не мог сказать, но он видел во сне новые неприятности. Он был под водой, и одна из акул наносила ему удары по шлему. И этот стук как будто отдавался в его мозгу, когда, сделав усилие, он стащил свой шлем, чтобы яснее видеть своего врага и ударить его ножом, и вдруг проснулся, услышав шум над головой, топот ног и страшный крик.
– Ради Бога, что это значит? – спросил доктор, выскочив из своей койки и поспешно одеваясь.
– Одному Богу известно, – ответил Дач, также вскочив. – Скорее! Мис Стодвик! Моя жена! Ступайте в их каюту. Не индийцы ли напали? Мы должны их спасти.
– Даже ценой нашей жизни, – ответил доктор тихим голосом. – Вы взяли револьвер и ружье?
– Нет. Они исчезли! – воскликнул Дач. – Но у нас остались руки. Скорее!
Они выбежали из каюты, чуть не сбив с ног Паркли и естествоиспытателя; но, не обращая на них внимания, Дач побежал в ту каюту, которую занимали его жена с Бесси Стодвик, попробовал отворить дверь, увидел, что она заперта и ударом ноги снес ее с петель.
– Эстера! – закричал он хриплым голосом. – Эстера!
Вместо ответа она бросилась к нему на шею со вздохом облегчения.
– Сюда, – сказал он, – в главную каюту. Слава Богу, ты невредима.
– И ты, – ответила она, чувствуя, как ее обнимают его сильные руки.
Судорожно схватив его руку, она прижала ее к своему сердцу.
– Дач, Дач, муж мой! – воскликнула она. – Назови меня опять своей женой.
– Я отдал бы мою жизнь за это, Эстера, – шепнул он страстно.
Неизвестная опасность этой ночи уничтожила преграду, так долго существовавшую между ними.
– Дач, – шепнула она, – если правда означает для тебя возможность назвать меня твоей женой, то ты можешь это сделать.
– Теперь не время говорить об этом, – воскликнул он. – С нами случилась какая-то ужасная беда.
– Да, да, я этого и боялась! – застонала она, еще крепче цепляясь за него.
– Ты боялась? – сказал он. – Постой! В это опасное время, Эстера, когда через несколько минут мы можем быть разлучены навсегда, скажи мне правду, говорила ты с кем-нибудь из матросов сегодня?
– Говорила, Дач, – сказала она.
– С мулатом?
– Какой это мулат, – ответила она с горечью, – это Лоре.
– Лоре! – воскликнул Дач. – Я это почти подозревал. И ты знала, что он здесь, и нас не предостерегла, – прибавил он с отвращением, стараясь освободиться из объятий своей жены.
– От этого зависела твоя жизнь, – ответила Эстера. – Он мне угрожал…
Их прервал голос капитана, кричавшего, чтобы отворили дверь.
– Вы здесь, доктор? – спросил Дач.
– Здесь, – было ответом.
– А мисс Стодвик?
– И я здесь, – спокойно ответила Бесси. – Эстера, дайте мне вашу руку.
