– Эстера, моя дорогая, – шепнул он, – ты должна проклинать меня, а не обращаться таким образом. Я сходил с ума и только сейчас узнал правду. Прости мне, душа моя, прости. Скажи одно слово, потому что я должен идти.
– Простить тебя? – шепнула она, целуя его страстно. – Муж мой, муж мой, скажи мне, что ты опять веришь мне.
– Никогда больше не буду сомневаться в тебе, моя дорогая, – застонал он. – Теперь я ничего не могу тебе сказать. Пусти меня, скорее, я должен идти.
– Нет, нет, – шепнула она, – погоди, еще одно слово.
– Будьте готовы, все до одного, – сказал капитан громким суровым голосом. – Сомкнитесь около меня. Пусть каждый старается вырвать оружие у этих негодных трусов. Будьте тверды, право на нашей стороне.
Поднялся шум, топот ног на палубе, потом опять из темноты раздался голос капитана:
– Скорее! Сюда! Где Дач? Злодеи идут вниз.
Шум наверху увеличился, как Дач вырвался из объятий жены и побежал присоединиться к защитникам, но слова капитана были преждевременны, потому что через несколько минут шум затих и потом послышался голос Распа:
– Я везде обшарил и вот кое-какое оружие. Возьмите это, мистер Поф – это вам нож, а это для вас, мистер Паркли, а это для капитана. Кто-нибудь хочет взять топор?
– Дайте мне, – ответил доктор, – а у вас самих что-нибудь есть?
– Только другой топор, – сказал старик, – но он острый, как бритва.
Оружие водолазов в каюте Распа было всеми забыто кроме него, и он теперь роздал топоры и ножи к радости всех присутствующих, потому что это как бы удвоило их силу; и вооруженные стали теперь около двери. На палубе опять поднялся шум, слышались проклятия, тяжелое падение, и находившиеся внизу сходили с ума от бешенства, что не могут броситься на помощь к тому, кто, очевидно, находился на их стороне, как вдруг в люк кто-то свалился прямо на пол возле них.
Глава XXXII. Смертельная борьба
Дач в одно мгновение бросился к упавшему, приложил нож к его горлу и зашипел:
– Если пошевелишься, умрешь. Будьте готовы убить первого, кто явится к нам, – обратился он к своим друзьям.
– Кто пошевелится, – сказал грубый голос, – я уж и так выбился из сил. Нечего бояться, никто не явится к вам таким путем.
– Окум, – сказал Дач, снимая свое колено с груди старика.
– Я сам не знаю, наверно, кто я, – сказал старик. – Во мне почти ничего живого не осталось; а вы еще и последнего дыхания меня лишили.
– Добрый Окум, – воскликнул капитан, – как я рад, что вы спаслись. Вы ранены?
– Сам не знаю, капитан, – сказал старик, вставая и отряхаясь. – Везде больно, а дыр еще в своей шкуре не чувствую. Вы здесь все?
– Пока еще целы, – было ответом.
– А дамы как?
– Тоже.
– Вот это хорошо! – пробормотал старик. – Но что сделалось с мистером Джонсом?
Ответа не было.
– Он к мятежникам ведь не пристанет? – спросил Сэм после некоторого молчания.
– Нет, – сказал капитан.
– Так это его, стало быть, швырнули за борт.
– Где же другие матросы? – спросил капитан после молчания, вызванного ужасом от слов Сэма.
– Должно быть, заперты где-нибудь, только мне показалось, что вся палуба запружена злодеями.
Тишина на палубе казалась теперь зловещей. Но длинные скучные часы проходили без всякой новой тревоги, и все ожидали опасности, которая не являлась.
– Я начинаю беспокоиться о своих птицах, – сказал Вильсон из одного угла каюты. – Как я их накормлю?
Никто ничего не говорил минуты две, потом Сэм Окум воскликнул:
– Вам птицы больше не понадобятся, сэр, вас самих запрут в клетку. А куда же девался старик Полло? – вдруг воскликнул он. – Теперь помню, они бросили его, когда пустились за мной; но все это вышло у меня из головы. Бедный старик! Я любил его честную черную физиономию, хотя ее нельзя было вымыть до бела. Если он убит, – сурово пробормотал он сквозь зубы, – кто-нибудь ответит мне за это.
Часы тянулись, темнота как будто сделалась не так густа; можно было различить расстроенные лица, и, наконец, появилось солнце, и пленники смогли увидеть друг друга.
Дач, видя, что все наверху тихо, подошел к маленькой каюте, где для большей безопасности поместили его жену и Бесси Стодвик; и когда отворил дверь, увидел, что Эстера спокойно спит, положив голову на колени своей приятельницы; Бесси держала одну ее руку и сама не спала всю ночь.
Дач вошел, нежно поцеловал свою жену, что заставило ее слегка вздрогнуть и вздохнуть, но счастливая улыбка тотчас появилась на ее губах, и солнечный свет, ворвавшийся в маленькую каюту, осветил исхудалое, изнуренное лицо молодой жены, лицо, имевшее такое нежное и чистое выражение, что Дач застонал, вспоминая о прошлом, и потом ушел, чувствуя словно тяжесть была снята с его сердца. Стало быть, жена его любила, их отчуждение стоило ей потери здоровья, и он вперед постарается загладить все горести, которые заставил ее выстрадать.
Однако тотчас мысли его вернулись к настоящему. Он застал своих друзей совещающимися, каким образом организовать оборону и постараться опять взять корабль в свои руки.
Недостаток средств был очевиден, потому что вооружены были немногие, а остальные не имели ничего, кроме своих собственных рук.
Капитан сделал подробный осмотр своей каюты, и опять удостоверился, что все оружие украдено; а к довершению всего нет даже ни одной вещи, которую можно было бы употребить для обороны, кроме небольшого количества пороха и патронов.
По крайней мере таково было первое впечатление, но доктор вдруг вспомнил, что у него в каюте осталась его палка, побежал туда, вернулся и подал ее Окуму.
– Оставьте у себя, – сказал старик презрительно. – Вам эта палка не поможет, у этих негодяев и головы и сердца так крепки, что их палкой не проломишь. О, вот в палке-то что! Ну, в таком случае я нож беру.
Это замечание было сделано, когда он увидел, что Мельдон вытащил из палки длинный острый кинжал.
К несчастию для защитников каюты, не из чего было соорудить баррикаду. Были койки, несколько стульев, но все-таки этого было очень мало.
– Я не знаток в фортификации, – сказал Дач с горькой улыбкой, – но посмотрите.
Он указал капитану на люк, и тот топнул ногой с досады.
– У нас только два револьвера, капитан Стодвик, а неприятель может очень удобно стрелять в нас сверху, и никого не останется в живых.
– Неужели вы хотите сдаться, Поф? – сурово спросил капитан.
– Нет, пока буду в состоянии наносить удары, – было ответом.
И это воодушевило всех присутствующих.
Для раздумий оставалось мало времени, потому что, очевидно, наверху шли большие приготовления, слышались голоса, отдавались приказания.
