Мельдон сходил в ту каюту, где лежал Джон Стодвик, слабый и в лихорадочном состоянии. Около него сидели сестра и Эстера, которая как будто пробудилась к новой жизни, настоящие страдания казались ей ничтожными в сравнении с ужасами прошлого.
Когда доктор подошел, молодой человек с нетерпением обернулся к нему.
– Вы пришли, чтобы придать мне силы, и я мог сражаться с этими негодяями?
– Очень бы желал, – спокойно ответил доктор.
– Ба! Докторская болтовня, – с горечью сказал Джон Стодвик. – Вы знаете, что не можете мне помочь. Зачем вы надоедаете мне?
– Не говорите так, – сказал Мельдон, – я старался помочь вам.
– Да, да, знаю. Однако уйдите отсюда. Ваше присутствие надоедает мне, а от этой жары я и без того чувствую большую слабость.
– Сейчас уйду, – сказал доктор.
Но прежде он подошел к окну каюты, привязал веревку к полотенцу, спустил его в воду и вытащил.
В это время довольно большая акула вдруг бросилась на белую скатерть, и доктор задрожал, сознавая, что попытка ускользнуть с корабля на берег будет бесполезна, потому что около корабля опять появились акулы.
– Приложите это к его лбу, мистрис Поф, – сказал он спокойно.
Когда она повернулась к койке, в которой лежал молодой человек, Мельдон торопливо схватил руку Бесси и шепнул.
– Я буду драться за вас до конца. Не думайте обо мне дурно оттого, что я заговорил с вами теперь; но, Бесси, я вас люблю очень, а мы, может быть, не увидимся более. Скажите мне одно ласковое слово, прежде чем я уйду.
Она торопливо выдернула свою руку и взглянула на него растерянно, потому что в эту минуту встал ее брат, говоря:
– Стрелять я не могу, но заряжать для вас буду.
Бледный, как привидение, но совершенно спокойный, он оперся на руку сестры, а она так же была бледна и спокойна, как море в тихое утро до восхода солнца.
– Здесь есть за кого драться, – шепнул Расп на ухо Сэму.
– Зачем они все не остались дома? – заворчал тот. – Вон в какую кашу попали. Здесь им совсем не следовало быть.
– Теперь, господа, – сказал капитан, – сделаем, что можем.
Капитан послал эконома шхуны за порохом в свою каюту, но так как он долго не возвращался, Сэм пошел за ним.
Окум шел босиком, и потому его шагов не было слышно. Подойдя к эконому, он увидел, что он ставит на стол графин. Обернувшись, бледный, как полотно, он сказал:
– Сопротивляться будет бесполезно, мой милый. Они успели подмочить наш порох. Посмотрите.
Действительно порох и патроны были мокрыми, но Окуму показалось, что их намочили только что. Но он этого не сказал, а только проговорил, что мистер Поф надеется, что он поторопится.
– Черт бы побрал мистера Пофа, – пробормотал эконом и пошел вперед, а Окум последовал за ним, раздув щеки, как будто собирался свистнуть, но не издал никакого звука.
– Я боюсь, что мы должны сдаться, господа, – сказал он, – порох весь мокрый.
– Кто это предлагает сдаться? – закричал Джон Стодвик, и бледное его лицо вспыхнуло. – И вы называете себя мужчиной? Я теперь не мужчина, а разбитая тень, а то вам досталось бы от меня! Посмотрите на этих женщин, подумайте об их участи, если злодеи одержат верх… мистер Мельдон… вы джентльмены… моя сестра… помоги Господь…
Бедняжка зашатался и упал бы, потому что кровь хлынула у него изо рта, но Мельдон бросился к нему, когда Бесси вскрикнула, и его положили на тюфяк в одной из кают без чувств, и как казалось при смерти.
Поднялся такой ропот, что эконом увидал, что должен показать вид, что хочет драться.
– Навалите-ка больше тюфяков и коек, – сказал Дач.
Доктор взглянул в ту сторону, где лежал Джон Стодвик, и торопливо побежал туда. Он схватил руку мисс Стодвик, но она выдернула ее, и бросила на него странный, испуганный взгляд. Но то, что она хотела сказать, прервал громкий крик капитана:
– Скорее все, идут!
Доктор бросился назад, и как раз вовремя, потому что дверь отперли снаружи, и явились восемь человек, под предводительством Лоре, вооруженные с головы до ног, и обе стороны очутились лицом к лицу.
– Бросьте эти ножи, – сказал Лоре резким голосом, – дураки, идиоты! Паркли, Поф, вы этого не ожидали, но настал мой день. Сдавайтесь!
На эти слова ответа не было, и кубинец увидел по выражению лиц осажденных их намерение.
– Неужели вы хотите, чтобы вас застрелили на месте? – вскричал Лоре.
– Будет гораздо лучше, чем сдаваться такому негодяю, как ты, – ответил Дач.
– А! Храбрый водолаз и истребитель акул, ты здесь? Положи оружие, я не хочу причинить тебе вреда и тебе тоже, Расп, потому что вы оба будете трудиться для меня.
Минуты две ответа не было, потом Дач обратился к тем, кто пришел с кубинцем.
– Предостерегаю вас всех, – сказал он, но тотчас же приметил, что все они пьяны, – что мы отчаянно будем драться до конца. Перейдите на нашу сторону и помогите нам захватить этого негодяя, вы получите богатое вознаграждение. А если вы будете драться за него и теперь избегните смерти, вас накажет закон и вы будете повешены.
Громкий хохот встретил эти слова, а капитан шепнул:
– Не броситься ли нам на них.
– Нет, стойте твердо, – сказал Дач, и маленькая плохо вооруженная группа сомкнулась еще решительнее.
«Что это значит?» – подумал Дач, когда по слову кубинца три матроса взбежали на лестницу. Ответ тотчас явился.
– Сдадитесь? – свирепо закричал Лоре.
– Нет, – было ответом.
– Так пусть ваша кровь прольется, – заревел он. – Стреляйте!
Он приподнял свой револьвер с этими словами и начал пускать пулю за пулей.
Потом под предводительством кубинца злодеи бросились в каюту, ударяя направо и налево ножами. Несколько минут продолжалась отчаянная борьба, в которой маленькая группа, ослабленная смертью двух матросов, держалась твердо, хотя некоторые были ранены.
Капитан упал со страшной раной на лбу, у Паркли было прострелено плечо, доктор воткнул свою шпагу в одного злодея, но она сломалась, и в это время другой нанес ему удар в спину.
Лоре кинулся на Сэма, но он ускользнул, и в это время кортик кубинца наткнулся на перегородку и сломался.
Плохо пришлось бы тогда Лоре, потому что у старика нож был острый и кровь его кипела, но два негодяя напали на него, так что Окум должен был заняться ими. Он был проворен, как молодой, и отогнал их, другим ударом он тяжело ударил одного негодяя в грудь, который повалился, как камень. Но к великому удивлению Окума он увидел, что ударил только ручкой ножа, потому что лезвие вывалилось.
Нельзя было выбирать себе врага в общей схватке, и Окум и Расп дрались изо всех сил. Но на полу лежали раненые, и он был скользским от крови, что мешало драться.
