Одеяние, небрежно брошенное поверх прочего мусора, было в нескольких местах разорвано и обагрено кровью. Причем, судя по всему, ранения нанесены были в схватке, кое-где материал был обуглен, словно попал под Энергетический удар, а где-то просто разрезан… мечом?
Похолодев, девушка попятилась от корзины, ругая себя за то, что вообще вздумала в нее заглянуть. Да и за желание пробраться в это здание!
Оставалось только молиться, чтобы ее не заметили. Ведь, увидь прячущуюся девушку в порту, морякам может прийти на ум совсем не та картина, которую она бы озвучила, оправдываясь за свое проникновение на чужую собственность. Она помнила, что рассказывали на улицах про тяжелую работу мужчин, которых пленило море. Те вынуждены месяцами скитаться по необъятным водам, не зная теплоты и ласки женских тел. А вот когда оказываются на суше… чуть ли не первым делом идут на поиски хорошенького личика. А тут, можно сказать, им будет подарок в ее перепуганном виде – даже идти никуда не нужно! Пусть Эйя и была несколько неказистой (из-за того же роста и худобы), но она все же была весьма миловидной, по крайней мере при встрече никто не отшатывался с желанием схватиться за защитный амулет, отпугивающий скверну. А, значит, она находилась под угрозой обращения на нее внимания целой корабельной команды!
Гисхильдис, помоги!
И еще эта рубашка… Просто так моряки не стали бы сражаться, в море каждые руки ценятся на вес золота, тем более магические дуэли на воде? Немыслимо. Слишком опасно для целостности корабля.
Значит, остается только одно – нападение.
Пираты?
Эйя, поборов дрожь, на цыпочках подошла к двери, приникая к ней ухом.
Не может же быть такое, что в порт Аминса, столицу их государства, как к себе домой заявились морские разбойники! Нет-нет, она, вероятнее всего, ошибается.
Невольно обернувшись к все еще свисающему с края корзины рукаву, девушка прикусила губу. Крови было много. С такими ранами не живут.
Но куда делось тело?..
***
– Кривой, черт тебя дери! Куда ты положил склянки?
– Вон, справа валяются.
– Им нельзя валяться, олух ты этакий! Сказано же было, что ингредиенты нельзя беспокоить! Они всегда должны быть в вертикальном положении!
– Да что ты разошелся, Пес? Все равно начальника здесь нет… Ох! За что?!
– За дело! Может, хоть это заставит тебя прочистить уши от морской соли и заставить шевелить мозгами! Не понимаешь, чем нам может грозить порча товара? Или ты не помнишь, сколько наших полегло, пока мы отвоевали из всего флота один-единственный корабль?
– Не горячись. Я понял. Сейчас поставлю их как надо.
– Смотри аккуратнее там!
– Да куда уж аккуратней? Я с этими бутылями как с материнской грудью мешкаюсь.
– Знаю я, как ты с мамкой общаешься!
– Так-то оно сейчас, а тогда, в детстве, я знамо любил припадать к такой молочной и объемной…
– Так, что это тут за разговорчики? – раздался третий голос, с явно проскальзывающими властными нотками. – Неужто уже все разгрузили?
– Капитан?.. Вы уже сошли на берег?
– Как видишь, Пес. Вот только я не наблюдаю ровные ряды товара. Хватит прохлаждаться!
– Так точно!
– Будет исполнено! – практически одновременно отозвались говорившие, и кинулись, вероятно, выполнять приказ начальства.
– Да смотрите, чтобы порошки не отсырели, заклинание Стазиса на них еще висит, но не лишним будет начертить пару рун поверх бочек.
– Капитан, а что делать с этим?.. – четвертый говоривший, видимо, только зашедший в здание склада, отозвался откуда-то издалека.
– Что это?
– А я знаю? Какие-то корешки, да травки.
– И ты называешь себя контрабандистом? Не зная, что собираешься продавать? – хмыкнул капитан, судя по звукам, подходя к матросу ближе. – Это шиннедра и листья риваллены, паралитики. Так что не советую прикасаться к сочившимся соком стеблям голыми руками, если не хочешь лишиться осязания на пару-тройку часов.
– А давайте опробуем шиннедру на Быке? – предложил, если Эйя не запуталась в голосах, Кривой. – Хотя бы на время и не на руках? А то, сколько у него уже мелких бегает? Одиннадцать?
– Четырнадцать, ты не забывай про острова, там же его ждет очередная «жена», – поправил друга Пес.
– Лихое дело не сложное, – засмеялся капитан. – А вы, парни, завидуйте молча. Если нашему Быку надобно спускать пар, непременно брюхатя женщин, так пусть развлекается.
– Но ему же из-за этих спиногрызов полагается дополнительный куш с налета! – недовольно заметил Кривой.
– А ты сначала вытерпи упреки нескольких баб, которые пустили такого, как Бык в свою постель, да еще и согласились родить, а потом разводи политесы, – парировал капитан, и обратился к подошедшему четвертым, – отнеси зелень сразу в сундуки, Шустрый. На нее уже к ночи вырастет спрос. А часть отложи в сумки, думаю, будет не лишним и нам пару раз воспользоваться этими зачарованными травками.
Когда шум передвигаемых бочек, скрип сундуков и шуршание мешков стихло, как и раздавшиеся напоследок приказы капитана, Эйя вновь почувствовала, как ее сердечко забилось с утроенной силой, поскольку вновь рядом с дверью, за которой она скрывалась, послышались тихие голоса. Говорили, судя по всему, Шустрый и Пес.
– Слушай, блохастый, а нас ведь за нападение на корабль самого Алхимика… не того?..
– Молись, чтобы капитан действительно замел следы так, чтобы комар и носа не подточил! Иначе… я боюсь даже представить, на что способен Алхимик, если узнает, что мы помимо груза изничтожили парочку его слуг.
– Но от тел же избавились… И наш «Неуловимый» был под Пологом Невидимости, так что точно определить, кто именно напал, не будет возможным.
– Ребят жалко.
– Красных что ли? – Эйя невольно обернулась к корзине с разорванной рубахой-кителем.
– Наших.
– Не жалей о том, что нам достанется больше!
За дверью послышался вздох.
– Но все-таки, мне кажется, что было неразумно переодеваться в одежды Его команды.
– Без этого мы бы не смогли даже под покровом ночи попасть на корабль этого чертова Алхимика, кем бы он ни был! Будто ты не знаешь! В одеждах этого хитрого лиса завязаны охранки от чужаков, лишь они пускают на палубу… Кстати, куда ты дел китель?
– Тот, разорванный? Да выбросил в отстойник, во второй раз я не собираюсь надевать на себя тряпку с покойника, к тому же дурно пахнущую!
– Да ты, небось, сам пованиваешь, вот и передал дорогой ткани амбре, – хохотнул Пес, но тут же стал серьезным. – Куда ты дел алхимическую форму?
– Да вон, в гальюн кинул, когда открывал ворота.
