Впервые он смотрит в глаза.
Сочувствия нет – лишь толика интереса.
– Я думал, – говорит он, – что розовые очки у девушек обычно слетают несколько раньше. Жаль, что вам с этим не повезло. Процесс будет болезненней.
– А вам?
Он успевает дойти до двери, но, услышав мой вопрос, оборачивается.
– Мне повезло еще меньше. Их разбили спустя год, как я устроился на работу.
– И как вам теперь?
Мы оба понимаем, что лежит между строк.
– Когда к этому привыкаешь, становится значительно проще, пусть и не так интересно.
Он выходит за дверь, оставляя меня одну с мыслями, которые разъедают изнутри, не желая приживаться. Я не верю. Просто не верю. Не все такие, как он.
– Мам, – набрав ее, стараюсь говорить ровно, чтобы зря не тревожить. – Можешь найти в моем конспекте по уголовному праву телефон Виктора Викторовича?
– Твоего наставника? Так он у меня и так есть.
Она диктует мне номер, и я звоню Тимофееву. Надеюсь, у него будет минутка. У него связи и опыт, а еще это тот человек, в силу которого я верю бесконечно и на которого хочу быть похожа.
Я знаю, что он подскажет, как быть. Если не поможет, то хотя бы подскажет. Потому что нельзя ведь все так оставлять. И даже не потому, что это коснулось меня. Просто так неправильно, несправедливо, а я хочу побороться за правду.
К счастью, он принимает звонок. И даже не особо занят – по чистой случайности оказывается дома, и я рассказываю ему суть. Захлебываюсь словами, хотя очень пытаюсь не частить и спрятать бушующие эмоции. Эмоции сейчас худший советчик.
– Ты спрашиваешь моего совета? – раздается его голос, когда я иссякаю. – Он у меня есть. Лучшее, что ты можешь сделать, – это помириться со своей подругой и попросить ее забрать заявление.
– Попросить?! – поражаюсь я. – После того, что она сделала?! Но это ведь она… я даже не была за рулем!
– Свидетели указывают на обратное, к тому же есть запись с видеокамер у клуба, где за руль садишься именно ты. Также есть записи, на которых видно, как ты пьешь коктейли, показания барменов, врачей скорой помощи, а еще тест на алкоголь.
– Но… это все постановка! На самом деле все было не так! И если постараться, это легко доказать!
– Легко? В другой ситуации я бы с тобой согласился. Но не тогда, когда в деле заинтересованы такие люди, как Городницкие.
– То есть только потому, что Настя хлопочет… – медленно, все еще не желая принимать то, что слышу, тяну я.
– Если бы только Настя. Городницкий в этом тоже принимает участие. А он умеет… найти подход, если хочет. А сейчас он очень старается. Поэтому я и говорю, что тебе нужно увидеться с Настей, поговорить с ней, объясниться, – в конце концов, включи дипломатию! Понимаешь, о чем я?
Киваю.
Сжимаю телефон, который пытается соскользнуть из ослабевших пальцев.
– Да, – выдыхаю, осознав, что он не может увидеть меня, и не могу удержаться, не могу уточнить, потому что не доверяю себе. – Он… в городе? И он… знает?
– Да. Специально для этого прилетел.
– Откуда вы… – договорить не могу. Слишком сложно. Как и вытолкнуть из себя его имя. – Откуда вы знаете?
На этот раз паузу берет мой наставник. И только после того, как слышу ответ, понимаю причину.
– Он ко мне приходил.
Тимур был у него…
Он знает, что случилось, но не захотел даже увидеть меня. Не захотел хотя бы узнать, что со мной. Его не волнует, как я? Совсем не волнует? Значит, та девушка, которая отвечала вместо него… все это правда? А то, что он мне говорил, как смотрел и…
Я запрещаю себе думать об этом сейчас. Не могу – слишком больно. Больнее, чем в первый день, когда я очнулась.
– Но ведь… а вы…
– Анита, – вздыхает наставник, – повторяю: тебе лучше решить это миром.
Не уверена, что говорю что-то перед тем, как нажать на отбой. Не знаю, как долго сижу, согнув колени, обнимая их и глядя в одну точку перед собой. И совершенно не представляю, как долго меня обнимает откуда-то появившийся Макс. Только чувствую на плечах его теплые руки и голос, который пытается влить в меня силы и веру:
– Дело закроют. Ты уедешь, тебе нужно отдохнуть, сменить обстановку. Хочешь, я покажу тебе такие места, которые заставят забыть обо всем? Не бойся, котенок, я им тебя не отдам. Никому не отдам.
– Почему?
Он прижимает меня сильнее к себе, его дыхание греет мою макушку, а улыбка, которую не вижу, но чувствую, отзывается ответным теплом.
– Скажу потом. Обязательно скажу. Когда будешь готова.
С ним просто, тепло и надежно. С ним весело и интересно. А еще ему можно верить, даже когда то, во что свято верила раньше, обращается в прах. Потому что уже вечером он возвращается только затем, чтобы мне сообщить:
– Дело закрыто. Тебя выписывают. И мы сегодня же вылетаем.
Я даже не спрашиваю куда. Меня не волнуют бытовые вопросы: что взять, надеть, не купить ли что-нибудь новое.
Я задыхаюсь в этом городе лжи. Задыхаюсь от собственных иллюзий, которые лопнули как мыльные пузыри. Мне нужно выбраться, оставить их позади, чтобы исчезли, растаяли. А деньги… на неделю, думаю, хватит, если что, у меня есть кредитная карта, а потом…
А потом путешествие наше затягивается. Неделя, вторая, месяц… Меняются отношения…
Да, я понимаю гораздо раньше причину, по которой Макс пошел против многих. Но только спустя год чувствую, что могу ему честно ответить:
– Да… да, и в горе, и в радости…
Я не знаю, кто придумал говорить именно эту фразу. Но точно знаю, почему произносят именно ее. Это не пустые слова. Это предупреждение. Последняя возможность все взвесить и еще раз подумать: а готов ли ты к этому?
Насчет радости проще.
А что ты сделаешь, когда в дверь постучится беда?
К нам она дважды стучалась, поэтому я уже знаю ответ.
Глава 46. Анита, настоящее
Вынырнув из водоворота прошлого, я обвожу взглядом холл ресторана, нарядных гостей и понимаю, что мне здесь не место.
Не потому, что я не подхожу им по статусу или выгляжу не соответствующе этому празднику. Я долго работала над тем, чтобы разница стерлась, чтобы тем, кто привык вращаться в этих кругах, за меня не было стыдно.
Просто это не то место, где я хочу находиться.
Не раздумывая более, я пересекаю холл и направляюсь к выходу. На улице темнота, разбавленная светом из ресторана и фонарями, но мне не терпится оказаться вне стен. Несмотря на дождь, который решил разрыдаться.
Серые потоки воды бьют по случайным прохожим, машинам и в окна, ветер гоняет упавшие листья, которым от влаги тяжело подниматься с земли. Но они все равно это делают, взмывают вверх, прекрасно понимая, что это их последний полет. Но несколько секунд жизни этого стоят.
