– Хочешь сказать, ты понятия не имела, что она в это же самое время собирается отдыхать в Трёх Долинах, когда ты так удачно попала на одну из крайне редких в нашем издательстве вакансий? – я показательно прищурился, продолжая копаться в чужой ощетинившейся душонке на дне уж больно честных глазищ и, не пойми по какой именно причине, раздражаясь от этого всё больше и едва не до звериного рычания.
Раздражаясь как раз потому, что не ощущал ни в её словах, ни в действиях ни единой капли фальши. Она действительно была убеждена в том, что говорила чистую правду, точь-в-точь, как это выходило у Спенсера Грабовского, имевшего по жизни ярко выраженный истероидный психотип. Но мне почему-то не хотелось в это верить. Ведь Серые Шапочки не могут быть патологическими лгуньями. На то они и Шапочки, которых так легко обвести вокруг пальца и заставить сжечь свою одежду в ближайшем камине парочкой внушаемых фраз.
– Знаете, мистер… Мареш! – Шапочка вновь встрепенулась и снова попыталась высвободить руки из моего мёртвого захвата, но кричать, на удивление, не стала, временно смирившись со своей вынужденной участью. – Если вы и впрямь такой крутой, каким пытаетесь выставить себя в этой тесной коморке, ещё и без любимой для вас публики, то вполне способны справиться с недостающей для вас информации сами. Едва ли я скажу вам по этому поводу что-то новое и ожидаемое. И отпустите меня уже наконец-то! Проводите свои садистские эксперименты на ком-то другом… на своих подружках! Или над кем вы там привыкли ставить свои опыты с пытками в привычном для вас окружении. Жалкий шовинист, сексист и самовлюблённый павлин!
У меня непроизвольно разгладился лоб, раскрылись шире глаза и поползли кверху брови. Уж такого поворота я как-то совсем не ожидал.
– Не может быть! И кто же тут у нас в конечном счёте обозначился? Ярая феминисточка и бодипозитивщица, которая, не пойми за каким хреном, прячет своё тело от похотливых взглядов самцов с ярко выраженной токсичной маскулинностью? Видимо, в твоём случае, дыма без огня не обошлось, да? А может это даже целая тяжёлая травма из детства? Папенька садист, крёстный с похотливыми взглядами и сальными шуточками? Травля в школе от капитана футбольной команды с его недалёкими дружками, обладателями интеллекта тушеных цукини? На счёт последнего открою тебе ма-аленькую тайну…
А вот теперь я не удержался от очередного соблазна – нагнуться к её ушку, наполовину скрытому кромкой вязаного берета и громко зашептать туда сладкоголосым откровением от змия искусителя.
– Подобные мальчики выбирают себе в жертвы подобных тебе девочек не просто так. Как правило, они скрывают за своей показательной агрессией и антипатией совсем иные чувства с тайными желаниями.
– И, судя по всему, вы как раз их этих мальчиков, да? И скольким приглянувшимся вам жертвам вы успели за всю свою сознательную жизнь попортить и попить крови?
О, это оказался не абы какой момент истины с шокирующим до поджилок открытием века. Меня снова шарахнуло на вылет пробирающим до мозга костей спектральным буйством эмоциональной эйфории, от которой, как правило, начинаешь действовать не совсем сознательно и почти на автомате. Я тоже поначалу не понял, как крепче сжал запястья Анны Блэр и повернул голову, чтобы взглянуть с очень близкого расстояния в чёрные омуты ещё широко распахнутых глаз.
Видимо, к тому моменту я уже принюхался к её едким парфюмам и сейчас мог различать её собственный обособленный запах, разве что не видеть в мельчайших подробностях дефекты её искажённого окружающими тенями почти сюрреалистического личика. Тем не менее, я не то что рассмотрел, а, скорее, почувствовал в её взгляде хорошо скрытый страх, особенно когда намеренно приблизился к её губам жёстко ухмыльнувшимся ртом.
– Думаешь, что меня раскусила, да, Серая Шапочка? Тогда спешу тебя разочаровать. Все мои, так называемые жертвы, по тем или иным причинам никогда и ни при каких обстоятельствах не раздвигали передо мной ноги против своей на то воли. И на колени опускались, к слову тоже. Повторюсь ещё раз. Я не сторонник физического насилия без обоюдного на него согласия. И, если только захочу…
Я приблизился к её лицу ещё на несколько миллиметров и, кажется, услышал, как гулко бьётся свихнувшееся сердечко моего пойманного и почти насаженного на булавку глупого мотылька. Хотя, возможно, спутал его с собственным. Но не мог не почувствовать, как она перестала дышать, двигаться и, скорей всего, даже думать. И как при этом потянуло у меня в паху и прошило очередной болезненно-сладкой судорогой окаменевшую там же мышцу. Недаром говорят, предвкушение секса иногда куда круче самого секса.
– Ты сама, добровольно залезешь мне в штаны без какого-либо принуждения с моей стороны. Ты ведь уже думала о том, каких размеров мой член, обрезан ли я и брею ли мошонку перед очередным свиданием?
– Вы псих и самый обыкновенный извращенец! Сейчас же отпустите меня!
Судя по всему, ей стало ещё жарче от моего напора или воздействия моих слов на её совершенно незащищённую в эти мгновения женскую психику. Поэтому она и начала ёрзать, вроде как в очередной попытке выкрутиться, а на деле – лишь ощутимей вжалась своими упругими грудками в мои рёбра и вдавилась низом живота в мой пах. Вполне допускаю мысль, что сделала она это всё, скорее, неосознанно и чисто на инстинктах запаниковавшей ни к месту жертвы. Тем не менее, то, что я почувствовал, мне очень даже понравилось, особенно приятная упругость её немаленького бюста с едва различимыми вершинами-пиками затвердевших сосков. Могу даже поспорить, что там внизу под каким-нибудь совсем не сексуальным бельём у неё сейчас всё пылало, натужно пульсировало и испускало ароматную грешную влагу.
– Ты действительно хочешь, чтобы я тебя отпустил?
– ДА! – она практически выкрикнула мне это в лицо, точнее в рот, вытаращившись на меня так, будто я собирался, как минимум, убить на её глазах новорожденного котёнка. – Я вам твержу об этом уже последние полчаса!
– Ну, что ж, раз дама просит…
И я её отпустил. Да, так просто. Разжал пальцы и даже отступил на целый шаг назад к противоположной стенке подсобки. Проделал весь этот финт настолько быстро и неожиданно, что даже сама Анна сперва не поверила в произошедшее, не сразу опустив руки и уставившись на меня уже как на маньяка, который должен был держать в этот момент в своих ладонях что-то отхваченное от её тела – да хотя бы ту же серую шапочку.
– Да вы точно стукнутый на всю голову психопат!
Наконец-то она очнулась, малость разморозилась и даже неосознанно приняла защитную стойку, перед тем как метнуться к спасительному выходу.
– И всё? Даже не попрощаешься и не выскажешь мне в лицо всё, что обо мне думаешь? – разочарование в моём голосе если поддельным и не было, то усилить его ненамного драматической тональностью всё же пришлось.
Впрочем, данный вопрос и был направлен в спину убегающей жертвы, чтобы её слегка сбить с толку, с «ног» и притормозить на время у выхода.
Анна уже хваталась в этот момент за дверную ручку трясущимися руками, не замечая и не слыша, как я приближаюсь из-за её спины очень плотной и весьма опасной тенью.
