– Ты это сейчас всё серьёзно? – надо отдать должное, Карл выслушал весь мой почти заранее подготовленный монолог без единой ремарки или попытки хоть как-то остановить мой словесный понос. Видимо, он настолько глубоко ошалел от моего рвения посвятить лучшие часы своей жизни нашему семейному делу, что банально сперва не понял, серьёзен ли я в своих намерениях или попросту над ним стебусь.
– Ты и представить себе не можешь, насколько я не шучу и готов даже присягнуть на библии, касательно всех своих чистосердечных порывов. Ты ведь не можешь не понимать, кому сейчас выгодно на руку твоё временное отстранение от дел, и до чего данный субъект способен дойти без должного контроля со стороны и быстрого профессионального реагирования в моём лице.
В этот раз брат несдержанно хохотнул, всё ещё глядя на меня с полным неверием и даже недоверием. Тем не менее, притупляющие его аналитический процессор мощные обезболивающие ещё не до конца превратили его мозги в бессвязно булькающую субстанцию, ну, а сам критический разум работал вполне себе на должном уровне.
– Влад, ты же терпеть не можешь пахать от зари до поздней ночи. Поэтому и ухватился за возможность дистанционной работы на удалёнке, как за спасительную соломинку для своей ленивой жопы. А с моей должностью, уж извини, такие фортели не прокатят. Или ты действительно решил ошиваться в издательстве с девяти утра до победного, чтобы… Кстати, а на кой тебе это вдруг понадобилось? Только не говори, что произошедшая со мной авария всколыхнула в тебе глубоко спящие инстинкты братской любви и ответственности, и ты на самом деле переживаешь за наше детище, как за своего собственного ребёнка, которого, к слову, у тебя никогда не было.
– Вот что у тебя за нездоровая привычка до всего докапываться? Вообще-то это врождённая прерогатива нашего папеньки, а ты, насколько я помню, никогда не любил копировать его дурно пахнущие достоинства.
– Погоди, погоди! – у Карла даже лицо посветлело от пробравшей его нехилым шоковым разрядом догадки. – Ты ведь всё это затеял не ради того, чтобы… Влад! Бога ради, скажи, что тебя прорвало на данное безумие не от твоего очередного бредового желания припереть к стенке мою новую помощницу.
– Кто вообще тут о ней говорил? И причём здесь твоя помощница? – естественно, я прикинулся шлангом, точнее, разомлевшим под солнцем питоном, который и без чужих новых помощниц прекрасно довольствуется своими стратегическими запасами на завтрак, обед и ужин.
– При том, что ты вчера пытался её уволить без моего ведома и согласия. А если ты решил посягнуть на моё кресло и мои должностные полномочия…
– По-твоему, если бы я задался целью вычеркнуть из жизни нашей компании, я бы не нашёл для этого какой-то иной не менее действенный способ? – я «обиженно» поднял брови, категорически не соглашаясь с обвинениями брата, хотя строить из себя расстроенного в лучших чувствах филантропа всё же не стал. – Тем более, мы вчера с ней мило побеседовали после ухода из твоей палаты, и я сменил свой к ней гнев на милость, простив даже то, чего не привык прощать никому. Как видишь, я не преследую никаких личных интересов и не намереваюсь никого увольнять в течении всего твоего внепланового больничного. На подобные подвиги без твоего ведома и прямого согласия я никогда не решусь.
– Ага, так я тебе и поверил.
Наконец-то Карл протянул ко мне правую руку, чтобы отобрать принесённую мною же папку, открыть её и, грузно нахмурившись, пробежаться глазами по стандартному тексту быстро составленного мною документа о праве временной передачи должностных полномочий от одного лица другому.
– И, конечно, ты ни о чём таком не ставил отца в известность.
– Я просто действую на опережение. Ты же не хочешь, чтобы он по приезду в город не спросил тебя об этом сам – почему это не было твоей собственной инициативой? – я не просто некрасиво поддел брата за его извечный и постоянно кровоточащий мозоль, но и протянул ему «исподтишка» авторучку. Вот такой вот бессовестный змий искуситель, который ничем и никем не побрезгует ради достижения своих личных выгод и низменных целей.
– А что касается твоей горячей помощницы… Обещаю, я и пальцем её не трону, если ты вдруг сам успел положить на неё глаз. Ты же знаешь, я слишком брезглив и чистоплотен, чтобы пользоваться чьими-то давно использованными игрушками. Особенно если это секс-игрушки.
– В отличие от тебя, Влад, я соблюдаю все этические правила компании и не использую своё высокое положение в делах, не касающихся интересов издательства. Я бы хотел попросить тебя придерживаться схожих принципов на всё то время, которое ты будешь меня замещать, но… – он вдруг отобрал у меня ручку и начал что-то быстро писать под распечатанным текстом документа привычным для него мелким подчерком. – Боюсь, скорее демоны запоют в аду хвалебные оды всевышнему, чем я сумею взять с тебя нерушимое клятвенное обещание по тому или иному поводу. Так что… Если хочешь занять моё место…
– Что ты делаешь? – мне пришлось изогнуть шею, да и самому нагрузить свои шарниры непредусмотренными для них природой телодвижениями, чтобы попытаться подсмотреть за непредвиденными действиями брата.
– Дописываю недостающий пункт. Лишающий тебя права кого-либо увольнять без моего прямого одобрения.
Я тут же самодовольно осклабился, чувствуя себя братцем Кроликом, заставившего братца Лиса бросить себя в терновые кусты.
– Только честно, Карл. У тебя действительно нет никаких планов на твою Серую Шапочку?
– На Серую Шапочку?
– На Анну Блэр. Честное слово, если она запала тебе в душу, и ты фантазируешь о ней в свойственной лишь тебе пошлой манере, то я и пальцем к ней не притронусь. Как я уже говорил, я не люблю играться чужими игрушками.
– Хотел бы я вписать сюда пункт, чтобы ты держал свой член в штанах в течении всего рабочего времени, проведённого в пределах компании, и, в особенности, рядом с Анной Блэр… – брат размашисто расписался, захлопнул папку и протянул её вместе с ручкой в мои руки, перенаправив свой серьёзно настроенный взгляд в моё невинно одухотворённое лицо. – Только, боюсь, тебя от этого не остановит даже угроза неминуемой казни. Так что, попробую попросить тебя об этом устно. Пожалуйста. Влад. Не дури. Мне ещё работать с этой девочкой, надеюсь, не один ближайший год.
– А что в ней такого особенного? И почему ты выбрал именно её на место Оливии?
– А с чего ты вдруг сам к ней прицепился?
Как это обычно бывало при схожем столкновении взглядов, Карл переводил стрелки на самого оппонента и тоже начинал прикидываться полным шлангом. Обычно это могло значить лишь одно – ему не хотелось ни перед кем отчитываться за совершенное им слабоволие и, возможно даже, признаваться в ошибочном выборе.
– Ты же не видишь таких, как Анна практически в упор. Не тронь она тебя вчера здесь в коридоре, прошёл бы сквозь неё и едва ли при этом хоть что-то заметил.
– Поэтому мне и интересно, с каких это пор тебя вдруг потянуло в благотворительность? Она же совершенно не тянет на умудрённого жизненным опытом профессионала и матёрого волка со смертельной хваткой питбуля. С какой стати тебе в разгар мирового кризиса делать столь головокружительные пируэты в подборе новых рабочих кадров? Я думал, у нас, наоборот, идут жёсткие сокращения с урезанием бюджетов. Так что ответ напрашивается сам за себя. Она явно тебя чем-то зацепила. Я прав или я прав?
