Zed-с-БиТриКэй: «То есть, единственный для нас выход – это моё увольнение из издательства?»
Снейк888: «Только в том случае, если ты потом сменишь имя, внешность (и пол, к слову, тоже) и переедешь на новое место жительство в другую страну. А лучше сразу на другую планету. Тогда да, данная от тебя жертва будет уже не напрасной. Иначе… Я за себя не ручаюсь. Я знаю, где ты живёшь. А так же, где живут твои родители, близкие родственники и даже некоторые из друзей.»
Zed-с-БиТриКэй: «Спасибо, что предупредил. Возьму на вооружение.»
Снейк888: «Всегда, пожалуйста. И, к слову. Иногда лучше принять приглашение на свидание, хотя бы для того, чтобы реал поставил все точки над «i». Кто его знает. А вдруг у нас действительно ничего не выйдет? Или, наоборот. Вдруг тебе так понравится, что ты потом сама не сможешь остановиться?»
Zed-с-БиТриКэй: «Это ведь сейчас был не шантаж с угрозой?»
Снейк888: «Понятия не имею. Решать только тебе. Кстати, до уик-энда осталось всего два дня. Моё приглашение всё ещё в силе. И, да. На часах уже давно за полночь, а тебе завтра на работу. Пора баиньки, Серая Шапочка. Так что, сладких снов, моя девочка. Тебе нужно набраться сил и немножко поостыть перед принятием очень важного для себя решения.»
Zed-с-БиТриКэй: «Ты псих!»
Снейк888: «Я знаю.»
Глава двадцать третья
До спальни я так и не добрался. Застал начало рассвета в гостиной за открытым ноутом в абсолютно трезвом, как стёклышко, состоянии. Окружающее пространство медленно пачкалось пурпурным неоном заползающего через панорамное окно инфракрасного свечения. Предрассветные сумерки пока ещё с переменным успехом держали свои боевые позиции в контрастных, почти чёрных тенях, но выстоять перед нарастающим светом и набухающими мазками алых зарниц уже были не в состоянии. Предсказуемо слабели и хирели прямо на глазах. Потихоньку рассеиваясь, серея, а потом и вовсе растворяясь бесплотной дымкой в прозрачном, как слеза воздухе.
Даже я почувствовал на щеке, виске и пальцах, прикрывающих стыдливым жестом глаза, световую мощь восходящего над спящим городом красного светила. Видимо, оно пыталось добраться и до меня. Окажись я вампиром, все его старания были бы не напрасными. Но, увы, я не был вампиром, по крайней мере, не мифическим. Видимо, поэтому я так и не сгорел за последующий час, ни от чувства «стыда», ни от лучей назойливого солнца, пережившего (а может и убившего) на своем веку не один миллиард подобных мне засранцев.
И что, прикажете теперь делать? Плюнуть и растереть или же помчаться вприпрыжку к доктору Новаку?
В голове полная каша. Даже тошнота от похмелья ощутимо отступила, но, скорее, частично вышла в виде токсинов через поры вместе с потом, поскольку я за последнее время неслабо так взмок. А не хилыми эмоциями притапливало меня, ко всем прочему, и сейчас. Я всё ещё их чувствовал, царапающие под кожей своими острыми, назойливыми, а иногда буквально раскалёнными коготками или скользящими извивающимися слизнями в районе диафрагмы.
Давненько со мной такого не случалось. Давно я не находился в столь унизительном для меня состоянии. Особенно когда не имеешь никакого понятия, что же делать дальше – бить тревогу или спустить всё на тормозах.
Вариант – написать Анне, что это был не я, а соседский кот, тайно прошмыгнувший в мою квартиру и похозяйничавший с моим ноутом, пока я пребывал в полной отключке, явно не самый подходящий. То, что я был тогда в стельку пьян – она была в курсе, хотя, могла и не поверить. Я сам бы не поверил, учитывая, как складно излагался, так ни разу и не потеряв ведомой мною же нити разговора.
Воспользоваться вторым вариантом? Продолжить то, на чём мы закончили этой ночью?
Сколько не бейся сейчас головой об стенку и не рви на макушке волосы (в моём случае разве что только пинцетом), я не мог не признать того факта, что будь я тогда в себе и при своём уме, то повёл бы себя как-то иначе. Это действительно писал я. Это подтвердит любой психолог и нужный специалист. Это писал я. Влад, мать его, «Цепеш» Мареш.
Где-то ещё через час невыносимо долгих и мучительных истязаний с накручиванием нервов в тугие, немощно пульсирующие узелки, я наконец-то заставил взять себя в руки. Снова потянулся к ноуту. Открыл крышку, вошёл в систему, в браузер и аккаунт Снейка в Фейсбуке. Думал долго. Взвешивал каждое слово. За это время пережил ещё несколько удушливых выбросов липкого пота. Перечитал заново последние сообщения и… закрыл все окна с запущенными программами. А после, отключил и сам ноутбук.
Я реально собирался просить прощение? Серьёзно? Я?
Может пьяный в стельку Влад Мареш в чём-то и накосячил сегодня ночью, но моей репутации в глазах Серой Шапочки ниже, чем уже было, едва ли опустил. Не говоря о том факте, что он сделал всё для того, чтобы она сдала свои позиции и в эту субботу сама, по собственному на то желанию (ну, почти по собственному) пришла на наше свидание. А она обязательно на него придёт, уж я-то теперь об этом позабочусь. Тем более, что у меня в запасе было ещё двое суток.
***
Они оказались непредсказуемо долгими и до раздражения затянутыми. Скорее всего потому, что я банально забил на работу, так как не мог ни о чём думать, только как об этом. О предстоящем с Серой Шапочкой свидании. На моей территории. О, да! К чёрту, рестораны, театры и музеи. Если я сумел сломить первый защитный барьер столь наглым и всего лишь словесным образом в фейсбуковском чате, то остальные обязаны рухнуть тут же следом по принципу домино, без какого-либо усилия с моей стороны. Анна поддалась. Я это понял и почувствовал, когда окончательно пришёл в себя и проанализировал всю ситуацию в привычном для меня режиме. Без эмоций, истерик и прочих драматических мизансцен.
Теперь осталось только её дожать и слегка подтолкнуть в нужном мне направлении. А для этого достаточно использовать самую лёгкую артиллерию. Что я и сделал. Заказал дико дорогую корзину с несезонными для октября подснежниками и ландышами (любимыми цветами Серой Шапочки, судя по её откровенным признаниям в том же Иснтаграм) у надёжного для таких случаев поставщика цветов. Затем к данной корзинке приложил фирменную коробку со свежайшей выпечкой кулинарных деликатесов из не менее дорого французского ресторана «Бинош», а в маленький очаровательный конвертик вложил не менее очаровательную карточку в постельных тонах с одним единственным лишь словом «Прости!». А уже тогда, когда всё это доставили к её рабочему столу в издательство, я наконец-то вышел в Фейсбук и написал в нашем общем чатике: «Надеюсь, этот скромный презент загладит моё ночное вдрызг пьяное поведение, ибо я, реально, не ведал, что творил и что нёс. Теперь вот уже который час подряд сгораю от стыда.»
Обычно эмоционально ранимые девушки на подобные вещи велись на раз, хотя могли и поломаться недолго для проформы. А Анна Блэр была всё-таки девушкой и на личность с ярко выраженным антисоциальным расстройством совершенно не тянула. Скорее, наоборот. Во всяком случае, переходить на тяжёлую артиллерию пока не было никакого смысла. А то ещё не так поймёт и так некстати испугается.
