Франческа выскочила за ними, сжимая в руке сумочку и безуспешно пытаясь закрыть ею блузку.
— Далли!
Сорванный шелк выскользнул из пальцев Франчески, когда она закрывала дверцу машины. Неужели он не видит, как она беспомощна, как ей нужна его помощь?
— Ты должен мне помочь! — сказала она, глядя на него такими огромными жалобными глазами, что казалось, кроме них на небольшом лице ничего нет. — Я рисковала жизнью, придя в тот бар только для того, чтобы встретиться с тобой.
Далли взглянул на ее грудь в бежевом бюстгальтере, Стянул через голову выцветшую майку и бросил ей:
— Вот тебе майка с моего плеча, детка. Больше ничего у меня не проси!
Не веря своим глазам, она смотрела, как он входит в свою комнату и закрывает дверь — закрывает дверь перед ее носом!
Страх, живший в ней весь день, вырвался наружу, затопив каждую частицу ее тела. Франческа никогда не испытывала такого страха, не умела с ним справляться и поэтому превратила его во что-то понятное ей — лаву раскаленного гнева. Никто с ней так не обращался! Никто! Она ему покажет! Он ей заплатит за все!
Франческа бросилась к двери и стукнула по ней сумочкой один раз, потом другой, представляя, что это его наглая, противная физиономия. Она с проклятиями лупила в дверь ногами, отводя душу. Взрыв гнева высветил ее яркий характер, сделавший Франческу легендой.
Дверь распахнулась. По другую сторону, с голой грудью, стоял Далли и сердито глядел на нее. Он у нее посердится! Она ему покажет! Он и представить не может, как можно сердиться!
— Ты, ублюдок! — Она промчалась мимо него и запустила сумочкой через всю комнату. Сумочка пробила телевизионный экран с великолепным звуком взрывающегося стекла.
— Ты развратный, слабоумный ублюдок! — Франческа пнула стул. — Бессердечный сукин сын! — Она перевернула его сумку.
А потом Франческа дала себе волю.
Выкрикивая оскорбления и обвинения, она бросала пепельницы и подушки, кидала лампы, выкидывала ящики из стола. Всплыли на поверхность все унижения и оскорбления, перенесенные ею за последние двадцать четыре часа: розовое платье, «Блю Чокто», тени персикового тона… Она наказывала Клоуи за то, что та умерла;
Ники — за то, что бросил ее; она била Лью Штайнера; нападала на лорда Байрона; разрывала на клочки Миранду Гвинвик и, конечно, сметала с лица земли Далли Бодина. Далли — самый красивый мужчина в ее жизни, единственный мужчина, на которого она не произвела впечатления, единственный, посмевший захлопнуть дверь У нее перед носом!
Далли с минуту смотрел на разгром, положив руки на бедра. Банка крема для бритья пролетела мимо него и врезалась в зеркало.
— Невероятно! — пробормотал он. Далли высунул голову из двери. — Скит! Иди сюда. Ты должен это увидеть!
Скит уже спешил к ним:
— Что происходит? Похоже… — Он застыл в дверях, глядя на разгромленную комнату. — Зачем она это сделала?
— Будь я проклят, если знаю! — Далли нагнулся, уклоняясь от летящего телефонного справочника Нового Орлеана. — Проклятие! В жизни не видел ничего подобного!
— Может быть, ей кажется, что она — рок-звезда? Эй, Далли! Из нее получится хороший деревянный клэб номер три!
Далли двигался молниеносно, как и подобает спортсмену, и в два больших шага оказался рядом с Франческой.
Она ощутила, что поднимается в воздух. Мгновение ее ноги болтались в воздухе, а потом что-то твердое уперлось ей в живот и она оказалась переброшенной через его плечо.
— Отпусти меня! Отпусти меня, ты, сукин сын!
— Это запросто. Лучший клэб из тех, что у меня были!
Далли пошел к выходу. Франческа не закрывала рта, пока он выносил ее из комнаты. Его плечо давило ей в живот, руками он обхватил сзади ее ноги. Она слышала голоса и краем глаза видела, как открываются двери и из них выглядывают люди в пижамах.
— Никогда еще не видел женщины, которая бы так испугалась маленькой серой мышки! — выкрикнул Далли.
Франческа колотила кулаками по его голой спине.
— Я подам на тебя в суд! Сукин сын! — кричала она. — Я добьюсь, что тебя арестуют! Я отсужу у тебя каждое пенни…
Он резко свернул направо. Она увидела кованую железную изгородь, ворота, лампы, светящие из-под воды…
— Нет! — душераздирающе крикнула Франческа, и Далли бросил ее в самую глубокую часть плавательного бассейна.
Глава 10
Скит подошел к Далли, и мужчины встали на краю бассейна, глядя на Франческу. Наконец Скит заметил:
— Что-то медленно она всплывает.
Далли засунул палец в карман джинсов.
— Похоже она не умеет плавать. Надо было бы мне сообразить.
Скит повернулся к нему:
— Ты заметил, как занятно она произносит «ублюдок»? У меня так не получится. Редкостное произношение.
— Ага. Не с ее чудным акцентом выговаривать наши добрые американские ругательства.
Франческа барахталась в бассейне, постепенно начиная идти ко дну.
— Ты что, в следующем веке собираешься туда прыгать и спасать ее?
— Следовало бы. Если ты сам не думаешь это сделать.
— Ну уж нет. Я пошел спать.
Скит повернулся и пошел к выходу, а Далли начал снимать ботинки, присев на край скамьи. Иногда он поглядывал вниз, оценивая, сколько еще она сможет продержаться, и, когда решил что пора, подошел к краю бассейна и нырнул.
Франческа только сейчас осознала, как ей не хочется умирать. Несмотря на историю с кино, бедность, потерю всего состояния, она была еще слишком молода. У нее вся жизнь впереди. Но вода тянула Франческу вниз, и она поняла, что сейчас это случится. Ее легкие горели, конечности не слушались. Она уже умирала, хотя толком еще и не жила.
Вдруг кто-то обхватил ее за грудь и стал поднимать наверх, тесно сжав и не позволяя двигаться, вытягивая ее на поверхность, спасая ее! Ее голова показалась из воды, и легкие сделали судорожный вдох. Франческа жадно хватала воздух, давясь и кашляя, вцепившись в обхватившую ее руку, боясь, что ее отпустят, рыдая и радуясь, что все еще жива.
Не понимая толком, что происходит, она чувствовала, что ее вытягивают из бассейна; последние клочья ее стильной шелковой блузки остались в воде. Но даже почувствовав под собой твердую поверхность бетона, она не хотела отпускать Далли.
Наконец, задыхаясь и хватая воздух, Франческа вымолвила:
— Я никогда тебе не прощу… Я тебя ненавижу…
Она прильнула к нему, прижавшись к его голой груди, закинув руки ему на плечи и обнимая его так крепко, как еще никого в жизни.
— Я ненавижу тебя, — с трудом произнесла она, — не отпускай меня.
