— Эй, Холли Грейс, у меня получилось! Я забрался на все ступеньки!
— Молодец! — рассеянно отозвалась она. И тут же в испуге втянула воздух. — Проклятие, Френси меня убьет! Это Тедди, ее мальчуган. Переехав в Нью-Йорк, она вынудила меня дать обещание, что я не допущу твоей встречи с ним.
Далли обиделся:
— Не такой уж я и насильник над детьми. И что же я, по ее мнению, сделаю с ним? Украду, что ли?
— Ее смущает то, что ты увидишь мальчика, только и всего.
Ответ Холли Грейс совершенно ничего не прояснил Далли, но прежде чем он успел приступить к допросу, мальчик ворвался в кухню — с вихром торчащих темно-рыжих волос, в майке с изображением Рэмбо, на плече которой виднелась маленькая дырка.
— Угадай, что я нашел на лестнице? Настоящий первоклассный затвор! Мы сходим когда-нибудь еще в Морской музей?
Там так чисто и… — Он замолчал, увидев стоящего сбоку Далли, одной рукой опирающегося на крышку тумбы. — Привет. — Его рот открылся и закрылся, словно у золотой рыбки.
— Тедди, это первый и единственный в своем роде Даллас Бодин, — сказала Холли Грейс. — Похоже, тебе наконец удалось с ним встретиться!
Далли, улыбнувшись мальчику, протянул руку:
— Привет, Тедди. Я много слышал о тебе.
— Привет, — повторил Тедди, его глаза округлились от обожания. — Ох, привет… — И он бросился к Далли ответить на рукопожатие, но, не добежав, остановился, пытаясь вспомнить, какую руку следует подать.
Далли пришел на выручку, присев и взяв его правую руку, — Холли Грейс говорит, что вы с ней приятели.
— Мы видели, как вы играли, по телевизору, чуть не миллион раз, — с восторгом заявил Тедди. — Холли Грейс мне все рассказала про гольф и все такое прочее.
— Ну, это очень хорошо. — «Мальчик — ничего особенного, определенно не на что смотреть, — подумал Далли, забавляясь выражением полнейшего обожания, словно тот предстал перед Господом. — А поскольку его мамочка чертовски красива, то старина Ники, должно быть, на три четверти урод».
Слишком возбужденный, чтобы стоять спокойно, Тедди переминался с ноги на ногу, не сводя глаз с лица Далли. Его очки сползли на кончик носа, и он протянул руку поправить их, но, слишком поглощенный присутствием Далли, задел пальцем за криво сидевшую оправу. Дужка очков соскочила с уха, и они полетели на пол.
— Ну вот… — сказал Далли, нагибаясь, чтобы поднять их.
Тедди тоже потянулся за очками, и оба они присели. Их головы, одна темно-рыжая и другая, покрупнее, светловолосая, оказались рядом. Далли первым дотянулся до очков и протянул их Тедди. Их лица разделяло не более тридцати сантиметров, и Далли почувствовал на своей щеке дыхание Тедди.
В гостиной стереомагнитофон голосом Спрингстина пел о том, что он охвачен огнем и что нож вырезал шестидюймовую канавку в его душе. И в этот малый промежуток времени, когда дыхание Тедди, словно шепот, коснулось щеки Далли, его самого охватило внезапно вспыхнувшее пламя.
— О Боже…
Тедди, озадаченно глянув на Далли, поднес очки к лицу.
Резко выбросив руку вперед, Далли схватил Тедди за запястье так, что мальчик вздрогнул.
Холли Грейс, почувствовав, что происходит что-то не то, застыла при виде Далли, пристально вглядывающегося в лицо Тедди.
— Далли?
Но он не слышал ее. Время для него остановилось. В мыслях он несся назад сквозь годы, пока опять не превратился в подростка, не сводящего глаз с сердитого лица Джейси Бодина.
С той лишь разницей, что лицо было не таким большим и угнетающим, без небритых щек и стиснутых зубов.
Лицо было маленьким — лицо ребенка.
Принц Стефан Марко Бранкуцци купил свою яхту «Звезда Эгейского моря» у одного из нефтяных шейхов Саудовской Аравии. Как только Франческа ступила на борт, у нее возникло неприятное чувство, будто время вернулось назад и она опять, в возрасте девяти лет, на борту яхты Онассиса «Кристина» с ожидающими своего часа вазами, полными икры, " с праздными людьми, имеющими массу свободного времени и не знающими, что с ним делать.
Она поежилась, но, возможно, это была всего лишь реакция на влажную декабрьскую ночь. Шубка из соболей определенно более подошла бы для такой погоды, нежели ее шаль в фуксиях.
Стюард провел ее по задней палубе к приветливо сияющей огнями кают-компании. Войдя в пышно обставленное помещение, она была встречена его королевским высочеством принцем Стефаном Марко Бранкуцци, запечатлевшим на ее щеке легкий поцелуй.
У Стефана был породистый вид, свойственный многим представителям королевских фамилий Европы: тонкие, удлиненные черты, острый нос, словно высеченный из камня рот. Его лицо могло бы показаться отталкивающим, не будь он наделен даром постоянно улыбаться. Несмотря на свой имидж принца-плейбоя, Стефан был старомоден, что Франческа находила восхитительным. К тому же он был трудягой, посвятившим последние двадцать лет превращению своей крошечной отсталой страны в современный курорт, соперничавший с Монако. И теперь, чтобы достойно увенчать свои свершения, ему недоставало только собственной Грейс Келли
[21]
, и он не скрывал, что выбрал на эту роль Франческу.
Его наряд был и модным, и дорогим: гладкий серо-коричневый блейзер в едва заметную клетку персикового цвета, темные плиссированные брюки и шелковая рубашка с расстегнутым воротом. Взяв Франческу за руку, он подвел ее к бару красного дерева, где были уже приготовлены бокалы баккара в форме тюльпанов.
— Прошу простить, что не смог привезти вас сюда лично.
Мой график на сегодня оказался чертовски напряженным.
— Мой тоже, — сказала она, сбросив с плеч шаль. — Не могу передать, как жду того момента, когда смогу наконец взять с собой Тедди в Мехико. Две недели ничегонеделания, только и знай что стряхивать с ног песок. — Взяв бокал с шампанским, Франческа пристроилась на одном из табуретов у стойки бара.
Она бездумно провела рукой по мягкой коже, и ее мысли вновь вернулись к «Кристине».
— Почему бы вместо этого не привезти Тедди сюда? Вас устроили бы плавание по Эгейскому морю и прогулки по Греческому архипелагу в течение нескольких недель?
Предложение было соблазнительным, но Стефан подталкивал ее слишком быстро. И потом, что-то в ней противилось идее наблюдать, как Тедди блуждает по палубам «Звезды Эгейского моря».
— Мне очень жаль, но это расстроило бы мои планы. Может быть, как-нибудь в другой раз.
Стефан нахмурился, но настаивать не стал. Жестом он указал на вазу граненого стекла, полную крошечных золотисто-коричневых зерен:
— Икру? Если вам не нравится осетровая, я прикажу подать белужьей.
— Нет! — Восклицание было столь резким, что Стефан удивленно посмотрел на Франческу. — Прошу меня простить. Я… я не в восторге от икры.
