Между прочим, мы привыкли рассуждать о целях и взглядах декабристов, опираясь на их программные документы. Но факты показывают, что это были всего лишь декларации, очень серьезно расходившиеся с реальностью. Простой пример, все они якобы выступали за отмену крепостного права. Но ни один из заговорщиков не воспользовался указом Александра I о вольных хлебопашцах. Не освободил собственных крестьян. А Пестель в 1822 г. принял от царя награду за образцовое состояние своего полка – деревни и 300 «душ» крепостных. Не отказался. Причем в армии он был известен как один из самых жестоких офицеров. «Образцового состояния» добился как раз свирепыми наказаниями.
Пестель наставлял и других «южан»: чтобы посеять в солдатах «революционный дух» и «ненависть к начальству» – нужно пороть их как можно чаще. Даже забивать насмерть побольше, сколько получится. Нижних чинов вообще не считали за полноценных людей, намечали только использовать. Полковник Тизенгаузен цинично говорил, что он построит полк, выкатит несколько бочек вина, даст денег, крикнет: «Ребята, за мной!» – и все будет в порядке. Командир конно-артиллерийской роты Пыхачев уверял, что и водки не нужно, достаточно прибавить сала в кашу. А его сослуживец из «южан» утверждал – если бы его рота за ним не пошла, он солдат «погнал бы палкой» [20].
«Патриотическим» тезисам декабристов о неделимости государства верить тоже не обязательно. Лично Пестель вел переговоры с представителем польского «Патриотического общества» князем Яблоновским. Условились действовать совместно, и полякам были обещаны независимость, возвращение Литвы, Белоруссии, Подолии, Волыни. И даже Малороссии! Не только Правобережной, но и Левобережной Украины, отошедшей к России во времена Богдана Хмельницкого! [20] Оба общества, «Северное» и «Южное», планировали после победы фактическую сдачу позиций на Балтике с переносом столицы в Нижний Новгород. Вполне дружески контактировали и с грузинскими сепаратистами.
Нет, до идеализма и патриотизма заговорщикам было очень далеко. Они были такими же, как все последующие революционеры. Коварными, лживыми, циничными. Главными для них были даже не реформы. В конце концов, все дворяне имели право обращаться к царю с прошениями по любым вопросам. Но от будущих декабристов ни одного прошения по улучшению государственного устройства не подавалось. Главным было – захватить власть любой ценой. В том числе, ценой уступок врагам России. И ценой лживых деклараций для тех, кого увлекали за собой. Таких пешек, не только нижних чинов, но и дворян, называли «руками», «солдатами», набирали на роль слепых исполнителей.
Угроза усугублялась тем, что либеральными веяниями была заражена значительная часть российской аристократии и дворянства. У революционеров хватало сочувствующих, были и покровители. Например, Рылеева опекали такие высокопоставленные фигуры как адмирал Мордвинов – член Государственного совета и убежденный поклонник Англии, приближенный царя Сперанский. По воспоминаниям современников, они оказывали Рылееву «особую благосклонность» [22], и как раз Мордвинов дал ему хорошее место в Российско-американской компании.
Показательной выглядит и история А. С. Пушкина. По окончании лицея он был определен на службу в Коллегию иностранных дел, в 1817 г. вступил в масонскую ложу. Видимо, как раз с этим было связано написание омерзительной богохульной «Гавриилиады» – как ритуал попрания святыни. В заговорах Пушкин не состоял, но дружил со многими участниками, «варился» в их среде. А маскировать свои взгляды не умел и не считал нужным. Из-под его пера хлынули откровенно политические стихи, едкие эпиграммы на Аракчеева, архимандрита Фотия, на самого царя.
В 1820 г. поэта привлекли к ответственности. По тяжести обвинениям ему грозила ссылка в Сибирь или заключение. Но хлопотами друзей наказание смягчили, перевели из столицы в Бессарабию. А на юге высокое начальство встретило его горячими симпатиями. Его покровителями стали генерал-губернатор Воронцов, Раевские, таврический губернатор Баранов, наместник Бессарабии Инзов. Ссылка обернулась четырьмя годами прекрасного отдыха и путешествий.
В здешних краях Пушкин входил в ложу «Овидий». Близко сошелся с заговорщиками В. Ф. Раевским и М. Ф. Орловым, подолгу гостил в Каменке – гнезде «южного общества». Но помалкивать он по-прежнему не умел. В 1824 г. полиция в Москве вскрыла письмо поэта, что он состоит в неких организациях, увлекся «атеистическими учениями». А ложи уже были запрещены. Дошло до царя. По высочайшему повелению Пушкина уволили с государственной службы, выслали в родовое поместье Михайловское.
Что же касается друзей Пушкина из «южан», то в 1822 г. майор Юмин и командир корпуса генерал Сабанеев доложили о тайном обществе командующему 2–й армией Витгенштейну и его начальнику штаба Киселеву. Были названы фамилии тех же Раевского и Орлова (а он был генералом, командовал 16–й пехотной дивизией!). Раевского арестовали, заключили в Тираспольскую крепость, Орлова отстранили от должности. Но… от царя подоплеку скрыли. Свели дело к дисциплинарным нарушениям. Очевидно, желали «сохранить лицо» своей армии. А может, причина была и в том, что в тайной организации состоял сын Витгенштейна.
Заговор декабристов принято представлять, как сугубо внутреннее, российское явление. Но факты это опровергают. Позже на следствии в показаниях В. Л. Давыдова и Н. М. Муравьева проскользнула информация о контактах революционеров с эмиссарами ордена иллюминатов. На допросах заговорщики сообщали и о связях с тайным «Финляндским обществом», руководство которым осуществлялось из Швеции. Также расследование доказало, что с 1824 г. было налажено взаимодействие «Южного общества» с поляками, а через них поддерживались связи с радикальными масонскими структурами европейских стран [23].
Кавказу и грузинским сепаратистам особое внимание уделяла Англия. Грузинского царевича Александра в рейдах на российскую территорию в 1812 г. сопровождал британский офицер Уильям Монтейт, оставивший записки об этих походах. И вот это уж совсем интересно получалось. Англия в это время числилась союзницей нашей страны против Наполеона. Генерал Петр Багратион стал национальным героем России, получив смертельную рану на Бородинском поле. А малочисленным царским войскам на Кавказе в это же время приходилось гоняться за его родственником, Александром Багратиони, силившимся в самой тяжелой ситуации для нашей страны взбунтовать и оторвать от нее Грузию – и англичане были тут как тут.
Но имеются ли свидетельства о прямых контактах самих декабристов с англичанами? Оказывается – да. Сергей Муравьев-Апостол рассказал на допросе, как делегат от «Южного общества» Княжевич ездил в Варшаву, встречался там с британским послом Стрэтфордом Каннингом, возвращавшимся через Польшу из Петербурга в Лондон [23]. И вот на эту фигуру стоит обратить особое внимание. Чарльз Стрэтфорд Каннинг был совсем не рядовым и не случайным дипломатом. Он приходился двоюродным братом премьер-министру Джорджу Каннингу, был членом королевского Тайного совета, а в международных делах всегда оказывался правой рукой лорда Палмерстона. Одного из главных режиссеров политики «поддержки за границей либеральных течений». Читай – экспорта революций. Палмерстон был и главным русофобом в английской верхушке.
