Но, похоже, что информация Шервуда подтолкнула Александра к окончательному принятию и другого решения. Утром 11 ноября царь позвал к себе супругу. Очень долго они беседовали наедине. О чем – осталось тайной. Но… после их разговора записки императрицы о болезни мужа вдруг оборвались. 15 ноября Александр по настоянию жены исповедовался, причастился, соборовался и… снова загадка. Его духовник, священник Алексей Федотов-Чеховский, после этого у постели больного не появлялся! Хотя, казалось бы, он должен был оставаться рядом с умирающим, утешать. Ждать, когда надо будет читать молитвы на исход души. Нет, священника около царя больше не было. Только несколько ближайших доверенных лиц.
О том, что Александр болен, до последнего момента не извещали ни родных, ни правительство. Лишь 18 ноября в Санкт-Петербург поскакали фельдъегеря, везли сообщения об этом. А 19 ноября помчались новые гонцы, уже с трагической вестью. И в Таганроге громом грянуло – царь умер! Но на панихиде об усопшем государе в Таганрогском соборе императрица отсутствовала. И в переписке со своей матерью она о смерти мужа не упомянула ни разу!
Впрочем, это не удивительно. Она знала – в гробу лежал не Александр. Лежал фельдъегерь Масков. Окружающие и раньше отмечали его некоторое сходство с императором: примерно одного роста, такого же сложения. Что-то и в чертах лица было общее… Как же сохранилось его тело? Но бальзамированием якобы Александра занимались те же самые лейб-медики Виллие, Тарасов, Стофреген. Вот и гадай, когда оно осуществлялось – после 19 или после 4 ноября? Акт о смерти и протокол о вскрытии подписали они же. Плюс Волконский, Дибич, протокол скрепил печатью Чернышев. А современные исследования, проведенные В. В. Федоровым на кафедре судебно-медицинской экспертизы Сибирского медицинского университета, показали, что «посмертная маска» Александра I была снята с лица… живого человека.
Да, он нашел способ оставить трон без отречения. Начало его дальнейшей жизни прослеживают лишь предположительно. 19 ноября от российских берегов как раз отчалила частная английская шхуна. Считают, что Александр Павлович на ее борту покинул родину, отправился с паломничеством в Палестину. Потом жил инкогнито в Киево-Печерской лавре и в имении своего друга князя Остен-Сакена. А с 1837 г. уже известна жизнь православного подвижника, старца Федора Кузьмича, сосланного в Томскую губернию, где он и поселился. А ныне причисленного к лику святых. Он поражал людей своей высокой образованностью. И сходством с Александром I.
Но это уже другая история. А из Таганрога тело покойного отправили в столицу далеко не сразу. Якобы из-за бальзамирования. Здесь оставались и императрица, и «штаб» Александра I – Волконский, Дибич, Чернышев. Поэтому и сведения о заговоре продолжали стекаться сюда же. 25 ноября Дибич отправил в Тульчин графа Чернышева для расследования деятельности «Южного общества».
Добавились и новые свидетельства. Один из заговорщиков, капитан Аркадий Майборода, командовал ротой в Вятском пехотном полку – в полку Пестеля. Был постоянно рядом с ним, знал много. Но представил, во что выльется восстание, ужаснулся и раскаялся. Написал доклад о структурах и планах «южан». 1 декабря через командира корпуса генерала Рота его доклад попал к Дибичу. Вскоре в Таганрог прибыли Шервуд, Де Витт и полковник Николаев с изъятыми документами. Дибич оценил, насколько угрожающей становится ситуация, особенно в обстановке «междуцарствия». Понял – медлить нельзя. 5 декабря разлетелись приказы об аресте Пестеля и других активистов «Южного общества».
ГЛАВА 8.
МЕЖДУЦАРСТВИЕ
Здание Сената и Синода в Санкт-Петербурге
Александр I создал две тайны – наследования престола и собственного ухода из прежней жизни. О той и другой знал лишь узкий круг лиц. Но эти круги были разные! Знали ли родные государя, кроме жены, что его смерть мнимая? Ни в коем случае. Иначе Николай на вполне законных основаниях просто не принял бы трон. Даже извещения о болезни царь задержал до последнего.
25 ноября великий князь Николай Павлович беззаботно играл со своими детьми в Аничковом дворце, и вдруг к нему явился генерал-губернатор Милорадович, доложил: «получена ужасная новость». Дескать, император опасно болен, хотя надежды еще есть.
Николай был ошеломлен. Из братьев в столице оказался он один. Константин жил у себя в Варшаве и Михаил, находился с ним. А официальный государственный статус Николая был отнюдь не самым высоким. Генерал-инспектор инженерных войск, недавно получил повышение – стал командиром 1–й гвардейской дивизии.
Даже в царствующей семье его голос оставался второстепенным – доминировала мать, Мария Федоровна. К ней и засобирался Николай. Но она сама послала за сыном, получив аналогичное известие. От такой новости ей стало дурно, и Николай остался с ней. Утешал, как мог, надеждами на лучшее. Утром примчался фельдъегерь с письмами, что царю стало лучше, но «он очень слаб». Приказали служить молебны о его выздоровлении.
27 ноября в дворцовой церкви опять служили Литургию и молебен. Николай велел камердинеру – если появится гонец из Таганрога, подать ему знак. И его позвали. В библиотеке ждал Милорадович, сообщив: «Все кончено, ваше высочество…» Первым делом Николай позвал лейб-медика Марии Федоровны, чтобы был рядом. Вошел бледный в церковь, упал на колени перед матерью, и все без слов поняли, что случилось. Мать почти лишилась чувств, рыдала. Ее кое-как увели.
А Николай, оставшись без нее, засуетился с присягой новому императору. Впрочем, он на это уже настраивался несколько дней. Повторял приближенным – если вдруг Господь пошлет испытание, и Россия лишится государя, надо, не теряя ни минуты, присягать Константину. Теперь, еще в состоянии шока, взялся выполнять. Почему? Александр сказал ему о наследовании престола устно, в частном разговоре. Николай Павлович слышал и о тайном Манифесте. Но опять слышал неофициально. Документ ему никто не показывал, от него держали в секрете.
Этим он и решил воспользоваться, чтобы не принимать царствования. Срочно, пока Манифест еще не всплыл, принести присягу Константину. Поставить его перед фактом. Сам-то Константин не был лишен права на престол. А его авторитет в стране и в войсках был не в пример выше, чем у Николая. Реформатор армии, герой войн с Наполеоном, фактический правитель Польши! Пусть он и царствует. Николай Павлович отправился к караулам Преображенского, Кавалергардского, Конногвардейского полка, велел дежурному генералу Потапову принять от них присягу Константину.
Такой же приказ послал в свое Инженерное ведомство, а сам с Милорадовичем, генерал-адъютантами Трубецким и Голенищевым-Кутузовым вернулся во дворцовую церковь, первым присягнул брату и подписал присяжный лист. За ним последовали военные и чиновники, находившиеся во дворце. Только после этого Николай пошел к матери, приходившей в себя, и сообщил, что «исполнил долг». Мария Федоровна ужаснулась. «Николай, что ты сделал!». Поясняла, что наследник – он сам, существует официальный акт. Сын пожал плечами: акт не обнародовался, до него не доводился. Все знают, что наследник – Константин, «пусть будет что будет».
