ГЛАВА 16.
ГРОЗА НАД ПОЛЬШЕЙ
Николай I в одиночку усмиряет холерный бунт в Петербурге
29 ноября 1830 г. с наступлением темноты мятежники в Варшаве собирались в назначенных местах, раздавали оружие, в предместьях поднимали чернь. Звучали призывы: «Братья, час свободы настал!» Один из отрядов вломился в Бельведерский дворец. Но обер-полицмейстер Любовицкий поднял тревогу, и великий князь Константин сбежал из города. Другие группы заговорщиков убивали польских начальников, сохранивших верность царю – военного министра Гауке, генералов Потоцкого, Новицкого, Блюмера, Трембицкого, Сементковского, полковника Мецишевского.
В Варшаве располагалось 7 тыс. русских войск и 10 тыс. польских. Но из-за беспечности и слепоты Константина никакого плана действий на случай восстания не существовало. Толпы мятежников блокировали казармы. Полки не получали приказов и сидели в бездействии. Поначалу даже большинство польских частей не поддержали бунт. А полковник Жимирский с полком конных егерей вступил в бой со смутьянами, вырвался из города и встретился с Константином Павловичем. Но вместо усмирения повстанцев великий князь вызвал все русские полки к себе. С ними ушла и часть польских войск. Варшава оказалась в руках революционеров.
На следующий день был образован «Патриотический клуб» – аналог французского «Якобинского клуба». Он первым делом потребовал чистки правительства, ряд министров заменили заговорщиками, и было создано Временное правительство во главе с Чарторыйским. Главнокомандующим стал генерал Хлопицкий, соратник Костюшко и Наполеона. Но руководство восстанием разделилось. Радикальные «патриоты» надеялись, что их поддержат французы, бельгийцы, карбонарии. Рвались разжигать европейскую революцию, поднимать поляков в Пруссии, Австрии, венгров. Эти буйные революционеры составили большинство в созванном сейме. Но в правительстве и военном командовании возобладали умеренные. Они формально признавали Николая I своим королем и настаивали, что надо попытаться договориться с ним. Можно даже сохранить за ним польскую корону, если он восстановит Польшу в границах 1772 г., расширит права сейма – а сам удовлетворится номинальной властью, как прежние польские короли.
Правительство вступило в переговоры с Константином Павловичем. А он настолько «ополячился» и был обработан советниками, что воевать с милым ему народом вообще не желал. Написал царю, что необходимо любой ценой решать конфликт миром, а «всякая капля крови только испортит дело». Константин согласился отпустить польские части, принявшие его сторону, а с русскими войсками покинуть Царство Польское. Отозвал с собой и гарнизоны крепостей Модлин и Замостье. За это поляки обязались дать ему свободную дорогу, снабдить припасами, и он ушел на восток. Мятежникам без боя досталась вся Польша.
Но Николай I был настроен совершенно иначе, чем Константин. Брату он написал: «Если один из двух народов и двух престолов должен погибнуть, могу ли я колебаться хоть на мгновение?». 12 декабря он издал Манифест, охарактеризовав восстание «гнусным предательством». В Петербург прибыли делегаты поляков Езерский и Любицкий, вывалили требования возвращения «восьми воеводств», «свобод», «гласности» и т. д. Нет, государь назвал им другие условия: общая амнистия, если безоговорочно сдадутся. Ответ узнали в Варшаве, и 13 января 1831 г. сейм единодушно принял акт о низложении Николая Павловича и запрете династии Романовых занимать польский престол. Радикальные революционеры выступали за то, чтобы Польшу сразу же провозгласить республикой.
Симпатии к полякам бурно стала раздувать вся западная пресса. Посыпались запросы в парламентах о помощи «борцам за свободу». Англия принялась продавать им оружие, специально для этого на Варшавском монетном дворе отчеканили 164 тыс. золотых дукатов. Британцы и французы оказали Польше и официальную дипломатическую поддержку. Попытались влезть с посредничеством в «урегулировании». Но получили твердый отказ с разъяснением, что польская измена – сугубо внутреннее дело Российской империи. Однако Николай Павлович осознавал – схватка предстоит не шуточная. В прошлых польских войнах в XVIII в. против русских действовали партизанские отряды шляхты, ополчение Костюшко. Сейчас у неприятелей была прекрасная профессиональная армия, вооруженная и обученная за русский счет. Она насчитывала в мирное время 30 тыс. штыков и сабель, 108 полевых орудий. А выбор конца ноября для восстания был не случайным. Зима и бездорожье дали запас времени для мобилизации. Армия увеличилась до 80 (а потом и 150) тыс.
У России сил было гораздо больше, но они были разбросаны по стране, их предстояло еще собирать. Главнокомандующим царь назначил Дибича. Он наметил сокрушить противника одним решительным ударом – прорываться к Варшаве и брать ее. Так же, как в свое время действовал Суворов, как сам Дибич действовал против турок. В конце января 1831 г. два русских пехотных и один кавалерийский корпуса двинулись в наступление. Но началась оттепель, войска завязли в грязи, растянулись.
Поляки этим воспользовались. Корпус генерала Дверницкого у села Сточек подкараулил два передовых кавалерийских полка, оторвавшихся от своих. Враги обрушились и разбили их, погнали прочь. Широко раструбили о победе, раздувая ее масштабы и возбуждая в Польше воинственный дух. Основные неприятельские контингенты развернулись на сильных позициях у села Грохова, закрыв путь к Варшаве. 7 февраля на них вышла одна из русских дивизий, атаковала с ходу, но ее отбросили. Дибич начал стягивать сюда остальные соединения. 13 февраля разгорелось общее сражение, очень жестокое и упорное. Поляки дрались умело и стойко.
Николай I, как и все люди (и как все властители) порой совершал серьезные ошибки. Но умел признавать их, старался исправить. Так было с делом Ермолова – к 1831 г. царь разобрался, что генерала оклеветали. Возвратил его на службу, назначил членом Государственного совета. Четыре года провел под следствием и помощник Ермолова, донской казак Максим Власов. Его обвинили в «излишней жестокости» при походах на черкесов. Но обстановка на Кавказе показала его правоту – при переходе к «мягким» мерам она резко ухудшилась. Военный суд оправдал Власова. Николай извинился перед ним и повысил, назначил походным атаманом всех казачьих частей в Польше.
Власову было уже 64 года, но под Гроховом он лично возглавил атаку, первым врубился в ряды вражеской конницы. Получил 8 сабельных ран, его сбили с седла и дважды ударили пиками. Но казаки, увидев атамана в беде, налетели на польских улан и перекололи всех. Звать за собой солдат в атаку пришлось даже самому Дибичу. Он повел в штыки гренадерскую дивизию и наконец-то сбил противника с позиций. Неприятельский командующий Хлопицкий тоже находился в гуще сражения, и его увезли тяжело раненным. В этом побоище русские потеряли 8–9 тыс. человек, поляки 10–12 тыс., и все же не позволили себя разгромить. Часть их армии отступила за Вислу, другая отошла в правобережное предместье Варшавы, Прагу. Следом вышли войска Дибича.
Но обнаружилось, что повторять опыт Суворова и штурмовать Прагу невозможно. Ведь и поляки учитывали прошлый опыт, сильно укрепили предместье. А у русских не было не только осадной артиллерии, но выявилась нехватка боеприпасов, продовольствия, обозы застряли в грязи где-то в тылах. Дибич приказал отступить от Варшавы. Расположил армию на отдых, дождаться подвоза припасов и более благоприятных условий. Но у поляков вместо раненого Хлопицкого главнокомандующим стал один из лучших генералов, Скржинецкий. Он решил отвлекать русских на разные направления, взорвать их тылы и бить по частям. Отряд Серавского отправил поднимать восстание под Люблином, корпус Дверницкого – в Подолию и Волынь. Дибич получил преувеличенные донесения об их силах, выслал против них своего начальника штаба Толя с кавалерийским корпусом, пехотной бригадой, потом добавил ему новые части.
