В ноябре 1854 г. здесь сосредоточилась лишь небольшая часть русской армии – 169 батальонов пехоты, 79 эскадронов и сотен кавалерии. А на Балтийском побережье было собрано 230 батальонов и 118 эскадронов. Потому что было ясно – попытки прорыва на Петербург повторятся. И что стоило противникам высадить войска в Прибалтике? В Польше тоже стояла армия генерала Ридигера – 144 батальона и 97 эскадронов, на Днестре – армия Горчакова, 149 батальонов и 203 эскадрона. Ведь уже открылось, что Австрия занимает враждебную позицию, и с ней спелась Пруссия. Продолжалась война и на Кавказе, на Севере, на Дальнем Востоке.
Но Россия по призыву Николая Павловича поднималась так же, как в 1812 г. Люди шли в армию добровольно, создавали отряды ополчения. Казаки объявили всеобщую мобилизацию. Одно лишь Донское войско выставило 87 полков и 14 батарей. Именно тогда родилась знаменитая песня:
«Всколыхнулся, взволновался
Православный Тихий Дон,
И привычно отозвался
На призыв Монарха он…»
А в Севастополе героями были все. Но выделялись и герои из героев. Матросы Кошка и Шевченко, минер Новиков, санитарка Даша Михайлова, лейтенант Бирюлев, генералы Хрулев и Хрущев. 55–летний донской казак Осип Зубов на 3–м бастионе выкопал в земле каморку, зажигал ночью лампаду у иконы и молился, будто инок. Был спокоен при самых жутких обстрелах и атаках. По ночам Бирюлев, Зубов, Кошка, Шевченко ходили на вылазки и совершали невероятное, уничтожали врагов, притаскивали пленных. Прославились и два батальона черноморских пластунов. Сперва никто даже внимания не обращал на оборванцев в черкесках. Но вскоре о них заговорили все. Их пули поражали любую цель в пределах дальности выстрела. А по утрам охранение французов исчезало или было перерезано. Война приобретала характер, очень и очень неприятной для врагов.
Царь повелел для защитников Севастополя месяц службы считать за год. От Меншикова он требовал вести активные действия, изматывать противников, подталкивая их к снятию осады. Но крымский главнокомандующий после Инкерманского сражения впал в пессимизм. Уже не верил в возможность удержать не только Севастополь, но и Крым. Никаких операций больше не предпринимал, держал войска на месте. Вылазки гарнизон устраивал собственными силами и по собственной инициативе.
Между тем, в Дунайской армии и Петербурге стало известно, что из Варны в Крым посылают новые подкрепления, турецкий корпус Омера-паши. Высаживать намечают там же, в Евпатории. Николай Павлович настаивал отбить этот город и сорвать высадку. Меншиков отреагировал лишь после нескольких понуканий. Выделил 19 тыс. штыков и сабель под командованием генерала Врангеля. Тот произвел разведку и отказался – потому что с ударом опоздали. Омер-паша уже высадился, и в Евпатории находилось 30 тыс. турок и французов. Но Меншиков смотрел на операцию только как на формальное выполнение царского приказа. Ничего менять не стал, войск не добавил, а командовать назначил генерала Хрулева (чтобы показать, что он не трус, Врангель остался при отряде).
А Хрулев попытался решить задачу единственным возможным способом, внезапным налетом. Но изменили местные татары. Встречали турок как «своих», создавали вспомогательные формирования. О движении русских они известили. Турки с французами изготовились. Англичане прислали к Евпатории 4 линейных корабля, к ним добавились французский и турецкий пароходофрегаты. 5 февраля полки Хрулева устремились в атаку – их встретили бешеным огнем и с моря, и с сухопутных батарей. Генерал скомандовал отход. Турки и французы выплеснулись преследовать. Хотя тут и им всыпали. Наш отряд потерял 168 убитых и 583 раненых. Противник – 105 убитых и 314 раненых. На том и разошлись…
И особо стоит отметить, что в Англии в период войны оказались востребованы литературные таланты Герцена. Как раз в 1853 г. он получил достаточные средства и создал в Лондоне «Вольную русскую типографию». А с 1854 г. стал составлять и тиражировать воззвания к героям Севастополя – изменять Родине и переходить на сторону интервентов. Как видим, Ротшильд опекал писателя совсем не бескорыстно. Герцен выполнял такую же работу, как до него – предатель Курбский. А после него – Солженицын, Резун и иже с ними. Но при Николае Павловиче подобные методы еще не сработали. Ни одного защитника Севастополя, поддавшегося на агитацию Герцена, не зафиксировано. Зато его агитация может служить критерием для творчества самого Герцена – насколько можно доверять его характеристикам Николая I и «николаевской» эпохи.
ГЛАВА 37.
НА ПОРОГЕ ВЕЧНОСТИ
Малый кабинет в Зимнем дворце. Здесь работал и умирал Николай I. Художник К. А. Ухтомский
Царская служба была очень тяжелой. Еще в 1845 г. Николай Павлович как-то сказал Смирновой-Росетт: «Вот скоро двадцать лет, как я сижу на этом прекрасном местечке. Часто удаются такие дни, что я, смотря на небо, говорю: зачем я не там? Я так устал…» [126]. А после этого были шквальные годы революций. Потом война. Нагрузки были колоссальными. Но государь умел мобилизовывать себя, перебарывать недуги и недомогания. О них знали только родные и узкий круг приближенных, для остальных император казался железным. Да и силы еще оставались, ему было 58 лет.
К концу 1854 г. положение России еще больше ухудшилось. В Англии правительство Эбердина ушло в отставку, и премьер-министром стал главный организатор войны, Палмерстон. К вражеской коалиции присоединилось Сардинское королевство (Северная Италия), отправило в Крым 15 тыс. солдат. В Германии англичане набрали на войну добровольческую бригаду, 4250 офицеров и солдат. Еще одну бригаду из 2200 добровольцев послала на фронт Швейцария. А Австрия уже официально вступила в союз с Англией и Францией. Царь писал Горчакову: «Коварство Австрии превзошло все, что адская иезуитская школа когда-либо изобретала. Но Господь их горько за это накажет. Будем ждать нашей поры…» [124].
Генерал-адъютанта Ржевусского, поляка по национальности, государь вдруг спросил, кто из польских королей был самым глупым? Тот не знал, что ответить, а Николай Павлович сказал: «Самый глупый польский король был Ян Собесский, потому что он освободил Вену от турок. А самый глупый из русских государей – я, потому что помог австрийцам подавить венгерский мятеж». Правда, австрийцы еще не спешила схватиться с русскими. Пытались играть в «миротворцев», созвав в Вене конференцию воюющих держав. Но Николай I отнесся к ней заведомо скептически: «Толку не ожидаю, разве турки со скуки от своих теперешних покровителей не обратятся к нам, убедясь, что их мнимые враги им более добра хотят, чем друзья» [128].
Он оказался прав. В Вене прозвучали требования лишить Россию Черноморского флота, протектората над Молдавией, Валахией, покровительства турецким христианам, запретить ей плавания по Дунаю. Переговоры сорвались. Однако царь не пал духом. Он лично составлял планы на случай вступления в войну не только Австрии, но и Пруссии, Швеции, пересылался ими с Паскевичем и Горчаковым. Ведь большая часть русских войск еще даже не вступала в бой, стояла на западных границах, как раз в ожидании новых противников! Николай Павлович распределял эти силы, повелел ускоренными темпами формировать резервы, поднимать ополчение.
