Мотнув головой как от наваждения, я глянул на ПАДС. Уже минут пятнадцать я слушал трели профессора, абсолютно позабыв, зачем я здесь. Прости, Гера, но пора мне перехватить инициативу.
– Общество, которое подмяло под себя всю планету, попутно уничтожив всех оспаривающих наше превосходство?
Вступив в полемику с этим Максимофом, я рассчитывал на то, что перед своими учениками он не сможет увильнуть, ведь для них он тот, кто знает ответы на все вопросы, а значит, это идеальное время и место, чтобы их задавать, пусть они и не по теме лекции.
– Абсолютно верно. И назвали мы свой вид «Человек – разумный», лаконично, не находите? – доктор задвинул спадающие очки на нос, пытаясь лучше меня разглядеть.
– Хвала Илону, что хотя бы спустя тысячи лет мы наконец разглядели в этом иронию, – бросил я, слегка поддев светилу наук.
– Когда еще может наступить прозрение, если не на грани вымирания? – Доктор снял очки и обвел ими аудиторию. – Печально, что я этого не увижу.
Лекционная комната наполнилась смехом учеников, возвращая всё внимание Максимофу.
– Профессор Максимоф, вы прям глаза мне открыли, – снова вовлекал я его в диалог. – В местном баре из уст в уста уже очень долгое время гуляет одна шутка, над которой все всегда смеются, и я долго не мог понять почему. До сегодняшнего момента.
– Расскажете нам? – профессор обвел руками аудиторию. – Вместе посмеёмся.
Я немного откашлялся.
– Кто победит в драке «жёлтых» против «синих»? – я выдержал паузу, завлекая всех вокруг. – Очевидно «жёлтые», потому что «синим» хватит ума не ввязываться и сразу сдаться.
На этот раз никто не засмеялся, но профессор широко улыбнулся.
– Отличный пример, «мягкой пропаганды»… молодой человек, – запинка была явно вызвана тем, что в моих опухших от алкоголя глазах едва ли сквозило молодостью. – Как вас зовут?
– Роман Ильин, можно просто Ильин.
– Какой курс?
– Да двенадцатый уж. Видимо, тугодум, и никак не могу закончить.
– Могу предложить пройти курс Экситейторов у нас в ДС. Но не волнуйтесь, аэростат для головы не понадобится – расти не будет. Даже наоборот, сегодня технические возможности позволяют снизить нагрузку на мозг, а вмешательство Экситейторов помогает развивать те отделы, которые ранее небыли задействованы.
– Предлагаете сделать из моей головы чип, чтобы можно было на брелоке носить?
– Предпочитаю называть мозг биокомпьютером, не такая грубая интерпретация.
– Мозг для вас биокомпьютер, а Экситейторы – «вмешательство»? Странно слышать от сотрудника ДС подобное. Вы еще «антиэксом
24» назовитесь. – Я был близок, чтобы подвести разговор к «сотым».
– Нет, что вы, – Максимоф рассмеялся и поспешно замахал руками. – Так, к слову пришлось, я бы не посмел ляпнуть такое. Тем более Ликтору.
Внезапно образовавшаяся тишина, словно вакуум, куда-то забрала до этого витавшее в воздухе озорство. Ошарашенные двадцатилетние дети так резко устремили в мою сторону свои хлопающие ресницами глаза, что я невольно забеспокоился за сохранность их шей.
Чёрт возьми, и как он понял? Жетон, с его-то зрением, он бы точно не увидел. Узнал по имени? Догадался по одежде Эбберт, моей кобуре за пазухой или по сопровождающему нас охраннику? И смотря на его улыбку, окидывающую учеников, спешно собирающихся ретироваться, я осознал, что проиграл эту дуэль. Не будет публики – не будет потребности на неё играть, а значит, Максимоф перестанет быть для меня предсказуемым.
Что ж. Тогда попробуем план «Б». Сможешь ли ты, Максимоф, также ловко манипулировать словами, оставшись один на один с «громилой»?
– Владимир, вы не могли бы отвадить любопытные носы? – я махнул нашему сопровождающему на дверь в аудиторию, которая неспроста осталась приоткрытой. – Не хотелось бы подрывать авторитет «пастора» перед его «паствой».
– Согласен с вами, сэр, – парень сорвался с места в указанную сторону, словно только и ждал приказа. – Лишние уши ни к чему.
Наградив юношу отеческим кивком, я направился к Максимофу. Медленно спускаясь вниз и набирая на ПАДС сообщение, я попутно молил Илона, чтобы та, кому оно предназначалось – не сплоховала.
Спустя мгновение дрон, оживший на плече Эбберт, устремился вон из аудитории, тем самым дав понять, что смысл моего послания успешно разгадан.
– Я здесь из-за смерти вашего сотрудника. Его звали Хуан Свиридов. Он работал курьером в городе.
– И каким образом расследование завело вас на мою лекцию? Вы же не думаете, что его убил кто-то из учеников? Или вы считаете, что ваш убийца – я?
– Конечно нет, профессор, – замотал я головой. – Его убил я.
Повисла тягучая тишина. Первым опомнился Владимир, однако в инструкциях ничего не говорилось про задержание сотрудников Эфеса. Тем более что делать, если один из них – Ликтор? Видимо, поэтому юноша то хватался за рацию, то за табельное оружие. Затем взгляд Лины начал быстро перемещаться с меня на Владимира и обратно, а профессор, наверно, впервые за долгое время и вовсе не издавал ни звука.
– Это какая-то шутка? – всё же вымолвил Максимоф. – Я не понимаю.
– Вот и бедный Хуан ничего не понимал. Он был честным Гражданином, который без устали трудился во славу Партии. Но стоило мне на миг в этом усомниться, как он погиб, – я легонько постукал средним пальцем по кобуре за пазухой. – Окружённый зева́ками, он умер средь бела дня от моей руки. Так что, Доктор, прошу, ответьте на мой вопрос максимально правдиво. Вы честны перед Партией?
Произнеся эти слова, я достал из кармана колбу с темно-красной жидкостью, принявшись медленно и демонстративно вертеть её в руке.
Первым, кто преодолел шок, был Володя. Он решил всё же выхватить рацию, однако какие бы манипуляции им ни проводились – прибор не издавал ни звука. В итоге, сорвавшись с места, парень умчался за дверь аудитории. Лина, смекнув что к чему, вышла следом, дав понять больше Доктору, чем мне, что пока кадет на страже – нашу беседу никто не посмеет прервать.
– Если от ответа зависит моя жизнь, позвольте сначала спросить самому…
Я медленно кивнул.
– Вы умеете хранить секреты, товарищ Ликтор?
– Абсолютно нет, – сузив взгляд, я давал понять, что лучше Максимофу даже не пытаться играть со мной. – Но для меня вам придётся сделать исключение.
– Пожалуй так, – не сразу ответил Доктор. – Не думал, что мои действия повлекут за собой такие последствия.
Максимоф тяжело вздохнул. Сняв очки, он принялся тереть переносицу.
