– Тянет на признание, – только и смог выдавить я.
– Ведите меня к Политбюро, я объясню, что действовал в интересах человечества и во славу Партии! На рабочей панели у меня есть графики и схемы, дайте мне просто провести презентацию, и вы тут же всё поймете! Экономия сырья на производство увеличится на 23%, если убрать лишних людей! Цифры колоссальные!
– Убрать?! – охренел я. – Ты, наверное, хотел сказать хладнокровно убить двадцать пять Граждан Города–3B3Х?!
– Кто-то же должен был это сделать. Политбюро давно нужно взять меня в свои ряды, чтобы я за всем этим следил. Если бы у меня была неограниченная власть, я бы с легкостью смог увеличить масштабы!
– Гера, огласи результаты. – Заткнул я речи Сольницкого.
– …и у нас новый рекорд! – снова на полную мощность врубились динамики. – Из двухсот шестидесяти трёх тысяч проголосовавших 89% предпочли казнь на месте!
Было сложно удивиться сему факту. Ведь по-другому люди и не могли проголосовать. Так как существовала маленькая уловка, о которой Граждане не подозревали. Любой человек скажет, что выбор честный и шансы равные, но вряд ли они учитывают тех людей, которые видели трансляцию, но от голосования всё же воздержались. Отсюда возникает парадокс. Согласные Граждане охотнее нажимают «за» казнь, а несогласным в принципе тошно участвовать в голосовании, и «против» такие люди нажимают куда неохотнее. Вот так вот, Сашенька. Придя сюда, я заранее понимал, что ты уже давно не жилец.
– Сожалею, дружок, но вакансия давно занята, – аннулировав через ПАДС гражданство Сольницкого, я вскинул свой пистолет. – Ведь убирать лишних людей – это моя работа.
Раздался выстрел, а затем ещё и ещё. Пущенные снаряды рьяно разрывали плоть главы ДС, разметав деформированные осколки по всему телу, создавая внутри сплошное кровавое месиво.
– На этой справедливой ноте мы завершаем нашу трансляцию! Благодарим вас, Граждане Города–3B3Х за участие! Каждый из вас сегодня помог сделать наш город чуточку чище. Во славу Партии! –крикнула Гера.
На этом всё. Ты был последним звеном, Александр, и сегодня оборвалась вся цепочка. И, дав упасть, мы позволили ей лязгнуть с такой силой, что оглушили весь город, на целый день подарив Гражданам звенящую тишину. А что до завтра… завтра будет новый день и новые оковы, что предстоит сломать. И как бы крепки кандалы не были, мы их разрушим, будьте спокойны. Пускай даже во славу чёртовой Партии.
Глава 20. Новый день
Жизнь – странная штука. И суток не прошло после казни Сольницкого, как я уже стоял у стены колумбария напротив секции со своей фамилией. Вот только имею ли я право приходить сюда и скорбеть о потере, если не в меньшей степени виноват в том, что эти стены с завидной регулярностью разрастаются, принимая всё новые криоурны?
– Привет, – приложив руку к холодной поверхности, поздоровался я. – Папка всё-таки пришёл.
И тут из меня хлынул поток. Поначалу скупо, а затем всё больше и больше распыляясь я пересказывал глухой стене всё, что со мной случилось за последнее время. Особо не вычленяя, я вываливал комок каких-то бессвязных мыслей, чересчур объёмный, но абсолютно пустой внутри. Счета за отопления у меня сплетались в серии убийств, а день рождения Зои тянул за собой похищение роботами.
– …назвала тебя ледяным троллем, прикинь? – усмехался я. – Видно, что скучает, но прости меня, Сём – рассказать маленькой девочке, что её лучшего друга больше нет в живых, было выше моих сил. Я себе-то только недавно в этом признался, куда уж мне до Зои.
В горле возникло легкое першение, и я не преминул прочистить его кашлем.
– Ах да! Чуть главное не забыл! У меня теперь есть напарница. Знаю, поверить трудно. Но судьба–злодейка, нам ли не знать, а? Девка противная, кстати. Я уже был готов помереть, а эта засранка взяла и вытащила за шкирку с того света, не дав нам увидеться. Шучу. На самом деле она ничего, хорошая вроде. Упертая только, лезет, куда не просят. Ликтором желает стать, слыхал? Вот и ко мне приставили, мол учи. Да только странно это – обучать ту, кто рвётся тебе на смену.
Двенадцать лет – немалый срок для такой работы. На алтарь службы я возложил всё, что было, и даже то, что мне не принадлежало. И что же это принесло? Полностью раздетый я был брошен с оголенным чувством альтруизма на обочину жизни. А ведь у меня был другой путь. Взять Капитана, к примеру. Он оставил наше дело, но что получил в наказание? Счастливый семейный очаг и большущий кабинет! Я же пусть и черствел сердцем, но не стал изменять своей сути. И, видимо, в этом и закралась моя главная проблема. Я остался тем, кем и был раньше. Не эволюционировал, засел у пыльного шоссе глазеть на мимо пролетающие машины. Лишь наблюдатель, не более. Последнее, на что я еще способен – это указывать путь неравнодушным путникам. И раз Эбберт так рьяно хочет узнать дорогу, я проведу, чтобы не заплутала, а затем пускай едет дальше. Одна.
Словно стирая все негативные воспоминания, я провёл большим пальцем по неоновой эпитафии: «Захар Романович Ильин 20.06.168. Семён Романович Ильин 04.09.172».
– Простите, мальчишки. Никудышный из меня вышел отец, – прошептал я, сжимая в кулаке пыль колумбарной стены. – Может, хотя бы наставник из меня выйдет сносный, что скажете?
Раскрыв ладонь, я позволил растертым мелким грязевым частицам скрыться в туманном утреннем мареве. Хаотичные одиночки тут же взвились вверх, поглощаемые чем-то о́бщным, чем-то бо́льшим, чем они сами. Грустно улыбнувшись своим мыслям, я в последний раз бросил взгляд на тоскливую стену колумбария и, развернувшись на пятках, устремился прочь. Пусть я не знаю, чем обернется завтрашний день, но сегодня меня ещё ждал завтрак с одной вредной особой. Поэтому, на время отложив рефлексию, я, укутавшись в ворот промозглой куртки, поспешил к своему электропоезду.
***
– Время – 8:45. Двадцать восьмое октября 172 Илона. Новости на сегодня! – вещал радиодиктор из динамиков по всему вагону. – Нашумевшая казнь Александра Сольницкого в прямом эфире оказалась не чем иным, как результатом инициированного Партией внутреннего расследования. Привлечённые к работе Ликторы смогли отыскать неоспоримые доказательства связи бывшего директора ДС с убийством 5 октября 25-и Граждан Рабочего района. Однако, как недавно стало известно, жертвами нанятой Сольницким бандой стали не только жители дотационных Пансионов, но и обычный курьер Дотационной Службы Хуан Свиридов. Юноша девятнадцати лет, узрев весь ужас, творимый убийцами, попытался помешать их зверствам, что в итоге позволило сотрудникам Эфеса задержать преступников, однако Хуан получил травмы, несовместимые с жизнью, и скончался до приезда медицинских стражей. Сегодня на открытии памятника герою Свиридову на территории ДС Якоб Вуйчик, член Политбюро высшего органа исполнительной власти Партии, дал следующий комментарий: «От всего Политбюро и себя лично хочу выразить соболезнования родственникам и знакомым погибших 5 октября жителей нашего города. В первую очередь это удар по Партии, как гаранта безопасности. Именно поэтому сегодня мы шествуем героя, отдавшего жизнь за Граждан Города–3B3Х. Не Партия или сотрудники Эфеса остановили волну убийств, а юный мальчишка, без тени сомнения искоренивший возникшую несправедливость. И этот памятник, что мы сейчас открываем – не просто безмолвный монумент. Это ещё один символ нашей общей памяти, символ преклонения перед великим и самоотверженным актом обычного Гражданина. Время не властно над этим подвигом, и он никогда не должен, не может быть забыт и уж тем более затёрт, замазан ложью и фальсификациями! Мы такого не допустим! Я от лица Политбюро объявляю 5 октября днём траура. Прошу минуту молчания!».
