— Ну? — Желтые курсоры глаз побегали по лицу Монитора и сосредоточились в районе переносицы. Его взгляда Герман так и не поймал. Вести монолог на весьма щепетильную тему без реакции собеседника было затруднительно.
— Понимаешь... — Герман сделал усилие и перешел на «ты». — Вчерашние договоренности сегодня находятся в опасности...
Нелепость фразы и ее расплывчатость заинтересовали Монитора. Уголки его губ поползли вниз, а глаза чуть блеснули.
— Ты о чем?
— Я о том, что такие условия, которые ты поставил вчера, нельзя было ставить в присутствии третьих лиц...
— Так это же твоя баба!
— Это ты так решил? — Герман вздрогнул.
— Ну...
— Так вот. Сегодня она мне сказала...
— Что?
— Что не будет делать из наших договоренностей секрета. А это, сам понимаешь...
— Так заткни ей пасть.
— Я?
— А кто? Твоя баба, ты и... Или ты начинаешь крутить яйца? — Глаза Монитора заблестели.
— Нет, здесь все сложнее. Если она кому-нибудь расскажет, то неприятности будут не только у меня, но и у тебя. Ведь ты знаешь чьи деньги у меня лежат.
— Знаю.
— А если они узнают о твоих интересах, то что?
До Монитора дошло.
— Наши действия?
— Я думаю, ее надо убрать.
Такого от Германа Монитор не ожидал. Даже в тесном кругу о таких вещах говорили намеками. Мокрое дело — это мокрое дело. Для этого и решимость нужна, и вообще... А здесь такие слова произносит интеллигент. Интеллигентами или фраерами, лохами Монитор называл всех людей в очках и с благородными манерами. Нет, что-то не так в этом мире.
— Ну так убирай! — Монитор пожал плечами.
— Ты что, не понимаешь? Речь не может идти обо мне... Это не мой бизнес.
— Ты считаешь, мой? — Чуть заметные белесые брови вдруг потемнели и сошлись над переносицей.
— Нет, просто речь не может идти обо мне.
— А о ком?
— He валяй дурака. Ты понимаешь, что я в долгу не останусь. — Удивление Германа было искренним. Ему почему-то казалось, что стоит только обозначить тему, и Монитор сам, без лишних слов...
— Что мне твои долги.
— Подожди.
Монитор поднял руку.
— Странный ты какой-то. Вчера был как ягненок, а сегодня... Что ты от меня хочешь?
— Человека. — Герман сжал кулаки. — Найди мне только человека, а я с ним сам договорюсь. Ты будешь ни при чем.
— Ты что, думаешь, таких людей пруд пруди?
— Не думаю, а знаю, что ты сможешь его найти.
— Борзой ты хлопец... — Монитор усмехнулся. Такая уверенность и льстила, и пугала. — Борзой. А я считал, что вы другие.
— В смысле?
— Да в том самом. Нас за дерьмо, небось, считаете, а как прижмет, то, оказывается, вы еще покруче нас.
— С кем поведешься.
— А с кем ты, собственно, «повелся»? Я к тебе в друзья не набивался. Я тебе руки не ломал и иголки под ногти не загонял. Ты обратился, я поставил условия. Ты их принял. Кстати, эта самая баба тебя со мной и свела. Не жалко?
— Кончай мораль читать. Помнишь песню — первым делом самолеты?..
— Ишь ты, блин, летчик-налетчик. — Монитор качнул головой. — Крутой ты больно. Не по чину. Или не ты сейчас перед Арнольдом чуть кучу со страху не наложил?
— Я сказал — кончай мораль читать. Давай к делу. Берешься?
— Я — нет. Но человека найду. — Монитор скривился. — Он или я тебе позвоним. Но это...
— Стоит? — Герман снова хрустнул пальцами. — Я думаю, сообразим пополам.
— То есть?
— Половину суммы я, половину ты.
— Ты идиот или прикидываешься? Это твои проблемы, ты и плати. — От такой наглости Монитор даже растерялся. — Просишь человека — я его найду. И все. Далее — по вчерашним договоренностям.
— Боишься?
— За чужие грехи не плачу. Закончили. — Монитор скривил брезгливую гримасу. — Или я или он позвоним. Гуляй. — Хозяин квартиры повернулся спиной и врубил музыку.
52
— Просто так, понюхаю, — повторил Олег.
На поле полыхал автобус. Расчеты двух пожарных машин заваливали кипенно-белой пеной языки огня. Черный дым от горящей солярки закрывал небо. Машины «скорой помощи» не смогли преодолеть размокшую пашню. Врачи в синих комбинезонах, скользя и чертыхаясь, спешили к месту происшествия пешком.
— Ну понюхал?— Гусаков вывел Олега из ступора. — Погнали туда! Быстрее, Соколов, быстрее. Еще не вечер. — Он теребил его за рукав. — Погнали, брат.
Около бункера толпились бойцы. Словно дот последней войны, он выглядел фундаментальным. Массивная бронированная дверь была закрыта намертво.
— Где представитель ФАПСИ?
Дважды Олегу звать не пришлось.
— Слушаю!
— Схема есть?
Тот покачал головой:
— Здесь, естественно, нет.
— Что — «естественно»? — Олег сорвался. — Что в этом естественного?
— Зачем мне здесь схема? Кто знал...
Он был прав. Кто мог знать или даже предугадать такое развитие?
— Найти сможешь?
Тот снова покачал головой:
— Проблематично.
— Что будем делать? — К разговору присоединился командир альфистов.
— Что предлагаешь?
— Рвануть.
— Вы с ума сошли! — фапсишник вытаращил глаза. — Там же кабели...
— Кабели, мудели, — отмахнулся Олег. Решение он уже принял. И снова стал тем Олегом, которого все привыкли видеть — Убрать людей из зоны. Адмирал, приступай. Постарайтесь осторожней... — Это уже относилось к взрывотехникам. Тем такие слова можно было и не говорить. Посмотрев на дверь, пошевелив губами и прикинув направление взрывной волны, они уже выкладывали шашки и разматывали электрический кабель.
— Быстрее, быстрее! — Олег нервничал. Сколько лучей и ходов в этом тоннеле? Куда они ведут? Где другие выходы? — Всех — из зоны взрыва! Пожарные, кончайте возиться с металлоломом!..
Пожарные справились быстро. Они сматывали свои рукава, отрыгивающие остатки воды и пены. Черный, дымящийся остов автобуса выглядел чудовищным и нелепым среди этого поля. Врачи с бойцами выводили из леса напуганных, растерянных людей, с ужасом смотревших на все происходящее. Охрипший от команд Адмирал шипел коброй и вращал глазами. Он был страшен.
— Готово! — Взрывотехники с удовлетворением оглядели поляну.
