— Что значит — «при должности». — Олег был изумлен.
— Если начнется наезд, а он начнется непременно, сразу проси освободить тебя от должности до конца расследования.
— Спятил?
— Слушай, что говорю. Сделай это.
— Ничего не понимаю...
— Долго объяснять. — В.И. явно уходил от прямого разговора. — Ты мне веришь?
— Как себе.
— Тогда тем и руководствуйся. Когда будешь в Москве?
— Скорее всего завтра.
— Приедешь — позвони.
Костырин был помят и бледен. Что-то неуловимо арестантское было во всем его облике. Однако, появившись в кабинете начальника управления, куда в прошлом его приглашали исключительно по большим праздникам, он приосанился. В потухших глазах появились подобострастие и готовность.
«Юный пионер», — заметил про себя Олег.
— Ну?! — вопрос Гусакова прозвучал, как тест.
— Могу вас поздгавить с успешным окончанием опегации. — Костырин был готов к любому диалогу.
— Взаимно, — улыбнулся Олег. — Ваша услуга неоценима.
— Да? — Костырин расцвел. — Я стагался. Все-таки...
— Про чекистское братство ни слова! — рявкнул Гусаков.
— Как скажете. Но вы не можете отгицать, что лучшие годы я все-таки отдал служению године.
— Сначала надо было у нее спросить. — Гусаков отвернулся. На сальную рожу «бывшего» смотреть было противно.
— У кого?
— У «годины». Нужна ли ей твоя служба?
Костырин снова потух.
— Ладно, — прервал пикировку Олег, — давайте, господин хороший, кое-что вспомним. Сдается мне, что наша с вами откровенность лишена конструктивности. Мы с вами не над мемуарами работаем, а имеем дело с более серьезной материей.
— Понял, — с готовностью кивнул Костырин.
— Ну, раз вы такой понятливый, давайте вернемся к некоторым фактам вашей биографии и жизни замечательных людей.
Про «замечательных людей» Костырин понял не сразу.
— Меня интересует пока одно лицо — известный вам Андрей Петрович.
— Я вам все написал в объяснении.
— Все?
— Все! — Костырин отвел взгляд.
— А теперь возьмите бумагу и напишите все остальное. — Гусаков аккуратно пододвинул ему стопку листов.
— Но... — Костырин не знал, к кому обращаться. По логике, эти люди должны изображать доброго следователя и злого. Кто из них кто, он понять не мог. Злобы и доброты у обоих было поровну. Однако степень иронии различна. Москвич — явно циник. Местный начальник — циник провинциальный. Более грубый, что ли. — Но я все написал. — Костырин апеллировал к человеку из центра.
Олег пожал плечами — мол, кто к вам обращается, с тем и объясняйтесь. Из головы не шло предупреждение В.И.
— Хорошо. — Гусаков кивнул. — Боитесь писать — давайте без протокола...
— И без отпечатков пальцев. Пока, — не удержался Олег. — Так как? Антр ну? Между нами?
Костырин придвинул к себе стопку бумаги.
— Кстати, где ключи от вашего сейфа?
— Вы изъяли... — Костырин заерзал. — В сейфе лежат дискеты, о котогых я вам говогил. О злоупотгеблениях в банке.
— Это не по моей части. — Олег кивнул в сторону Гусакова.
— Разберемся, — качнул головой тот. — Еще что-нибудь есть?
Костырин стушевался.
— Есть.
— Оружие?
— Да.
— Что именно?
— ТТ.
— Где взял?
— Нашел.
— В следующий раз ври красивее.
Костырин опустил голову.
— Я хотел сдать.
— Разрешения, естественно, нет?
— Есть только на пистолет Макагова.
— Семь бед — один ответ. Тебе и одной статьи за глаза хватит. — Гусаков скривился. — Так и так — острог. Ладно, пиши, Тургенев.
53
Трупы лежали один на другом. Так, словно кто-то умелый и жестокий уложил их, сразив одной пулеметной очередью. Однако очереди не было. Было несколько прицельных выстрелов из браунинга. Несколько гильз — по количеству сделанных выстрелов. Эти желтые цилиндрики сейчас рядком стояли перед следователем прокуратуры. Так же рядком лежали три человека, полчаса назад коварные и ужасные, носившие имена, фамилии и отчества.
Отстрелявший их человек так же имел фамилию, имя и отчество. Адмирал даже догадывался, какие.
Он неловко повернулся, толкнув под локоть следователя.
— Слушай, давай вали отсюда, — вскинулся тот. — Тебя только не хватает...
— Куда, позвольте узнать? — Адмирал хранил чувство достоинства древнего викинга. Сейчас он тоже был как викинг — в шлеме и доспехах.
— Куда хочешь.
— Не могу, обязан оказывать оперативное сопровождение.
— Тогда иди и осуществляй. — Следак махнул рукой.
Сопя и негодуя, Адмирал полез по ржавым металлическим скобам прочь из коллектора. Главное для себя он уяснил. Трупы нашинкованы не штурмующими. И это закреплено протоколом.
«Где деньги, Зин?» Деньги, и немалые, ушли, испарились, исчезли в вонючих туннелях коллектора. Лезть туда было бесполезно. Все ходы уже плотно закупорили оперативники — и свои, и милицейские. Интеллект Адмирала оказался невостребованным.
Через двадцать минут он, рассупонившись, избавившись от бронежилета и каски, уже напрягал оперативную группу. О том, что им выпадет счастье познакомиться с Адмиралом, оперативники еще полчаса назад даже не подозревали.
— Задачи ясны, за работу, товарищи! — Инструктаж был краткий, жесткий и исчерпывающий.
— Ну, ты крутой! — не сдержал эмоций один офицер.
— Потеряешь пол-лимона баксов — будешь еще круче. Вопросы есть? — И сам ответил: — Вопросов нет. У умных людей их и быть не может.
Останавливаться на мелочах, вроде перекрытия вокзалов и авторазвязок, Адмирал не желал. Важно было оставаться не ментом, а опером, оружие которого — не только ноги, но и голова.
— У умных людей должен быть интеллект, а у умных оперов, помимо прочего, должна быть агентура, агентура и еще раз агентура. Знаете, кто сказал?
— Ленин, — заржал рыжий молодой сотрудник.
— Нет, товарищ Ленин, это сказал Дед. — Настрой коллег Адмиралу определенно нравился. — А теперь, братья, брызгами...
Шумно переговариваясь, сотрудники потянулись из комнаты. На «брызги» это было похоже мало.
Прикинув тему для следующего разговора, Адмирал рванул в местный уголовный розыск, где его уже ждали: Гусаков просил местное начальство собрать личный состав. Привычные натянутые отношения между ведомствами отошли на второй план. Амбиций и недовольства никто не проявил. «Почему не послушать умного человека? Может, что дельное скажет...»
