— Надеюсь, не те, что ложатся шрамами на сердце?
— Избави Бог!
Смагин выключил магнитофон.
— Ну что ж, завтра так завтра. — Он вынул кассету из магнитофона, смотал шнур. Это была утренняя запись. Николай снял с линии диктофон еще в девять утра. — Как прикажете.
Смагин надел пальто. На улице было промозгло. Аккумулятор здорово подсел и последнее время крутил стартер с трудом, но сейчас дернулся с половины оборота. Движок рыкнул, стрельнул дымным облаком. Прогревать машину Смагин не стал. Своя теория: машина должна греться вся одновременно — и двигатель, и коробка, и подшипники. Пока теория не подводила.
Через двадцать минут он был у адреса. Проехав мимо дома и миновав еще два квартала, он вогнал машину в длинный ряд стоящего вдоль тротуара транспорта. Скорее машинально, чем осознанно, осмотрелся по сторонам, кинул мимолетный взгляд в зеркало заднего вида. Не спеша вылез, угодив ботинком в лужу, ключом запер дверь. Потолкался в первом попавшемся продуктовом магазине, для вида купил сигарет. Спешить было некуда, да и обстоятельность он любил превыше всего. Затем медленно двинулся в сторону дома Тереховой.
Лидия Максимовна жила на предпоследнем этаже. Три квартиры на площадке. Сбоку лифт. Дверь солидная, обшитая кожей. Три замка. Два из них импортные «Ловушка для дураков. Комбинаций много, но открываются проволокой», — оценил он. Мягко ступая, поднялся этажом выше. Металлическая лестница на чердак. На полу перед ней — батарея бутылок с остатками пивной пены. Смагин посмотрел вверх. На чердачной двери замка не было. Через щель тянуло теплой прелью. «Бомжи живут». Двери квартир, как и весь подъезд, убогие, драные...
Спустился вниз. Нижняя площадка, он сразу обратил внимание, имела два выхода. Сквозь неплотно прикрытые двери гуляли сквозняки, со стороны улицы доносился рокот пролетающих мимо грузовиков.
Проходя по заставленному «ракушками» и машинами двору, Смагин удовлетворенно хмыкнул. Вся мостовая была забита. «Как они тут разъезжаются? Три года назад столько частников не было».
Следующий подъезд был так же убог и темен. На чердаке двери не было совсем.
Смагин остался доволен. Впервые так хорошо складывалось им задуманное. И подъезд в прямом, и подъезд в переносном смысле были как никогда удачны. У Смагина оставалось не менее двадцати часов для того, чтобы еще раз без сбоев и проволочек тщательно пройти по всей цепочке. Психологически он был уже готов к задуманному. Вопросы материальные решил не откладывать. Он посидел над чистым листом бумаги, написал столбец цифр, что-то чиркал, что-то исправлял, множил, округлял. Сумма оказалась небольшая — три с половиной тысячи долларов. Смагин хмыкнул. Никогда еще он не оценивал чужую жизнь так дешево. «Скидки, скидки, — подумал он. — Скидки на мораль, скидки на нравственность, скидки на технологию». НДС он не учитывал.
Указанная сумма порядком изумила Германа, невольно закралась мысль, а не бесплатный ли это сыр? Тот, что в мышеловке? Но Смагин стоял на своем.
— Лишнего не беру, к тому же у меня собственные счеты.
Герман поежился. «Сегодня к ним, а завтра... Уже не включил ли он и меня в перечень расценок?»
— Когда? — коротко спросил Герман.
— Когда, когда... — задумался Смагин. — Я позвоню вам. Но учите — расчет должен быть полным и сразу. Мне не хотелось бы вас разыскивать...
— Что вы, что вы, как вы могли?
Смагин повесил трубку. «Как смогли. А вы? Да еще радуется, что дешево. Сволочь!»
От разговора остался неприятный осадок. Почему-то это было естественное состояние после всех последних встреч, контактов, услышанного, увиденного...
«К черту эмоции!» Смагин открыл дверцу платяного шкафа. Широкие полки были завалены всякой всячиной — шурупы, гвозди, провода, булавки, резиночки, какие-то блоки непонятного предназначения, горка стреляных гильз, куски свинца, паяльник. Мусор, известный любому мастеру. Мусор, который настоящий мастер никогда не выкинет.
Среди этой россыпи Смагин разглядел бумажный пакетик с большим скрипичным ключом. «Ну что же, ля подойдет». Он вытащил длинную рояльную струну, отмерил сантиметров 60, откусил пассатижами. Две никелированных трубочки блеснули полированными овалами. Коротко дважды взвизгнула дрель, на трубках появились отверстия. Пропустив в них концы струны, он скрутил усики проволоки, растянул во всю длину, дернул, получилось крепко. Тщательно свернул остатки струны, положил в пакетик, туда же маленькой щеточкой смахнул опилки. Внимательно осмотрел трубочки, на них четко обозначились отпечатки сальных пальцев. Надев холщовые перчатки, так же аккуратно вытер замшевым лоскутком следы, аккуратно свернул «устройство» и положил в целлофановый пакет.
61
Барский приехал к Тереховой, как и обещал. Она только успела принять душ и высушить феном волосы. Ровно в семь у нее звякнул дверной звонок, и на пороге появился Евгений во всем своем великолепии. Темно-синее кашемировое пальто, черный костюм и безупречная, как всегда белая сорочка. Галстук был дорогой, известной фирмы. «Долларов сто», — прикинула Терехова. Отступив от традиции, Барский держал в руках огромный букет белых и зеленых роз. Зеленых! Эту редкость Терехова видела первый раз в своей жизни на Выставке достижений народного хозяйства году в девяностом. Больше такую роскошь видеть не приходилось.
— Господи, какие цветы! — воскликнула Лидия. — Откуда такая... — Она не могла придумать определения
— Естественно, от верблюда. Зеленые розы — любимое лакомство двугорбых. Среди бактрианов — королей пустыни — они называются просто и со вкусом: «верблюжья колючка». Среди одногорбых дромедаров — «колючка верблюжья». — Барский чмокнул ее в щеку. — Так можно войти?
Она развела руками.
— Исключительно для верблюда. Но насколько я вижу, вы дромедар.
— Господи. Откуда такие познания в животноводстве?
— Я родилась в Туркмении.
— А где же мой горб?
Она указала на сумку.
— Ой, а что там? — Он вытаращил глаза.
В сумке ассортимент был прежний. На столе появились бутылка отличного шампанского, бутылка коньяка, сок, несколько упаковок вырезки, конфеты.
— Ну что, моя дорогая, приступим?
Терехова удивленно посмотрела на Барского.
— Праздник живота?
— И живота тоже. — Его глаза маслились, как у мартовского кота. Господи, как она любила этого старого котяру!
Лидия не спеша стала раскладывать извлеченные угощения по маленьким фарфоровым тарелочкам, но, как и накануне, почему-то от одного вида пищи у нее подкатил комок к горлу. «Господи, что же это такое?»
— Что-нибудь не так? — встревожился Евгений.
— Нет, нет, сейчас пройдет. — Не дожидаясь приглашения, Лидия открыла коньяк и плеснула себе на донышко бокала. Терпкий запах коньяка перебил неприятные ощущения.
