— Пухнарь здесь, — сказал Матвей.
— Где здесь? — Василиса еще ничего не поняла, но уже вздохнула с облегчением.
Матвей перевел разговор в другое русло, значит, поверил ей. Стало быть, все хорошо.
— В Новокурске.
— И что?
— Порядки свои наводит. Сказал, что всех зачистил.
— Убил, да? — Василиса приложила руку к горлу, чтобы не икнуть от перепада чувств.
— Новокурские в Репнево за ним приехали. С гранатометом.
— С гранатометом?! Ничего себе!
— Он отбился и подался сюда. Со всеми, сказал, решил. В общем, теперь Пухнарь в Новокурске главный.
— Это он так решил?
— Не из Кремля же директива пришла, — с усмешкой сказал Матвей. — От меня ценных указаний не было.
Но если факты подтвердятся, то мы будем иметь очень неприятную ситуацию. Она уже налицо.
— Да?
— Пухнарь предложил нам свою крышу.
— Даже так?
— Горлач брал с Шумакова десять процентов с прибыли, Пухнарь хочет столько же.
— Десять процентов? — возмутилась Василиса. — Горлач столько не брал!
Селиванов не особо вникал в отношения между Горлачом и Шумаковым, но кое-какой информацией владел. Бандиты очень помогли ему приватизировать свою часть комбината. В те времена Горлач действительно имел большую долю от прибыли, но со временем утратил влияние на генерального директора.
— А сколько брал?
— Что-то брал. — Василиса пожала плечами. — Еще Горлач поставками железного лома занимался. Шумаков предлагал ему производство огнеупоров наладить, но из этого ничего не вышло. Горлач не производитель, а разрушитель.
— Ломать не строить, — в раздумье проговорил Матвей.
— Производство огнеупоров так и не налажено. Поставщики, конечно, есть. Я не думаю, что Пухнарь созидатель, — произнесла Василиса и пренебрежительно усмехнулась.
— Не знаю, — медленно проговорил Матвей. — Раньше он особо не высовывался, по мелочи работал. Мне кажется, сейчас Пухнарь напуган своей смелостью. Он желает забиться в нору или даже лечь на дно.
— Есть разница?
— Платить мы ему не будем, — заявил Матвей, пропустив ее вопрос мимо ушей.
— Тебе видней.
— Ну а поставки железного лома — это дело выгодное. Я так думаю.
— Золотое дно.
— А ты спрашиваешь, какая разница? — Матвей усмехнулся и добавил: — Лучше лежать на золотом дне, чем в глубокой норе. Хотя в ней тоже неплохо. — Он так горячо посмотрел на Василису, что на душе у нее стало знойно.
— Думаешь?
Он был таким большим, масштабным. Мужская сила исходила от него радиационными волнами, с легкостью проникала в самые глубины женского сознания.
Достаточно было только прикоснуться к его руке, чтобы возбудиться до неприличия. Так Василиса и сделала. Именно это с ней и произошло.
Но Матвей отстранился и, ничего не говоря, вышел из кабинета.
Василиса оторопело смотрела на него. Он не мог так просто взять и уйти. Но так уж вышло. Вдруг навсегда?
Мариночка не просто ценный трофей, она — знамя поверженного врага, можно сказать, символ одержанной победы. Пухнарь водрузил ее над завоеванным городом, но при этом не выпускал из рук.
На стрелку с Матвеем он подъехал вместе с ней, вышел из машины, подал ей руку, глядя на стройные ножки, открытые до самых трусиков. Платье на ней короткое. Пышный бюст едва не вываливался из лифа. Но ведь знамя победы должно быть расчехленным. По-другому нельзя.
Пухнарь мог бы просто подъехать к Матвею на комбинат, но не хотел ощущать себя в роли просителя. Никто не мешал им встретиться где-нибудь в кафе, за бутылкой виски, но Пухнарь не желал, чтобы Матвей чувствовал себя его другом. Они всего лишь партнеры, причем не связанные долгосрочным договором, которые легко могли стать врагами.
Он встретился с Матвеем на берегу того самого озера, в глубине которого покоились трупы их общих врагов. Место тихое, спокойное, справа вода. Если смотреть вперед, то можно увидеть дымящиеся трубы завода. Где-то за спиной ждал своей участи завоеванный город.
Матвей подъехал на новеньком джипе, один, без сопровождения. Такой же мощный, как и его старший брат. Выражение лица то же самое, каменное, непроницаемое. В глазах легкая улыбка, но блеск ее холодный, ледяной. В какой-то момент Пухнарь почувствовал себя «Титаником», на который надвигался огромный айсберг.
— Мы же не будем как в прошлый раз, — тихо сказала Мариночка, завороженно глядя на Матвея.
— Как в прошлый раз? — Сначала Пухнарь проговорил эти слова, только затем глянул на нее и все понял.
Похоже, она совсем не прочь была вернуться в сауну и снова махать под ним задом на глазах у Матвея. Эта особа и сама чувствовала себя судном перед айсбергом, но не тяжелым кораблем, а легкой шлюпкой, которой от столкновения ничего не будет. Она хотела стакнуться с Матвеем, из платья лезла, вся горела.
Пухнарь даже напряг руку, обнимая ее за талию. Вдруг выскользнет и ляжет под айсберг?
— Давай в машину! — Он грубо толкнул Мариночку в салон автомобиля.
Она упала животом на заднее сиденье. Ноги ее обнажились. Однако Матвей как будто даже ничего и не заметил.
Пухнарь озадаченно посмотрел на него. Ему вдруг до жути захотелось почесать затылок и закурить.
Он чувствовал себя не в своей тарелке. Это все из-за Мариночки. Надо было идти на сближение с Матвеем, а она вцепилась в него. Пухнарь застрял возле машины, потому и выглядел сейчас как лох, выползший из-под бабьей юбки.
Матвей почему-то смотрел на него именно как на лоха. В его взгляде светилась насмешка.
— Ну, здравствуй, — небрежно обронил он и кивнул пацанам, которые стояли за спиной у Пухнаря.
Он привел на стрелку Тука, Бычка, Фанфана, Чижика и Фикса. Толку от двух последних было мало, мокрые дела им пока не по зубам, но для обстановки они вполне годились. Шкафы крупные, с тяжелыми дверцами.
Только вот Матвея эти быки почему-то ничуть не смущали. А чего ему бояться? Для того же Фикса и Чижика Матвей — чуть ли не легенда. Пухнарь и сам видел в нем старшего брата, поэтому дал слабину, хотя и не должен был.
Пухнарь вспомнил, как мочил Горлача и Жука, завоевывал Новокурск. Фортуна улыбалась ему. За первую же ночь он взял и вывез в лес всех горлачовских недобитков. Чаек помогал ему выманивать жертв, но главное ведь состояло не в этом. Важно было, что рука у Пухнаря не дрогнула. Он и сам стрелял, и пацанов заставлял. К рассвету все было кончено.
Пухнарь мог взять за жабры и Матвея, поставить его на колени, прижать к затылку ствол и выпустить мозги погулять. Да, он был способен на это, потому как весь из себя невероятно крутой.
