Генеральным директором компаний РУМ числился Холодов. Он и управлял, и вращался в высших кругах. Глеб оставался за кадром, в тени. Но его это вполне устраивало. Зачем напрягаться самому, когда есть верный человек, который все сделает за него? Или не совсем верный?
Глеб кивнул, вспоминая. Было время, когда Холодов ухаживал за его мамой, подбирался к отцовскому наследству. Но акции банка достались Глебу, и Холодов потерял к маме интерес. Теперь он мог взять в прицел его жену.
— Холодов — хитрый жук, — сказала Лилька, не сводя с него глаз.
— Возможно, — не стал отрицать Глеб. — Когда-нибудь он превратится в бабочку.
— Разве жуки превращаются в бабочек? Я со школы помню, что это делают гусеницы, — проговорила Лилька и пренебрежительно фыркнула.
Дескать, почему тебя интересуют какие-то мелочи, когда на кону такая крупная ставка, возможно, ценою в жизнь.
— Гусеница — это ты, — добавила она. — Будешь ползать, когда бабочка улетит с твоими деньгами.
— Да, она может и улететь, — сказал Глеб.
— Пусть улетает. Но без твоих денег.
— Предлагаешь уволить Холодова?
— Нет, посадить его себе на голову. Отдать ему свою подпись и жену.
— Он не уйдет так просто.
— Матвей же смог уйти Шумакова. Тот бандитов к нему в дом присылал, хотел убить его и Василису.
— Предлагаешь обратиться к Матвею?
— Матвей тебя на хрен пошлет и правильно сделает. Он со своими проблемами разобрался, живет в свое удовольствие и в ус не дует. Сын у него родился.
— Ты откуда знаешь? — осведомился Глеб.
Он интересовался судьбой Василисы, знал, что она ждет ребенка, но был не в курсе насчет того, что тот уже родился.
— У нас в Репневе все друг про друга знают. Встретила тут недавно одну старую подружку.
— Какую именно?
— Она не проститутка, тебя не заинтересует, — ответила Лилька и саркастически усмехнулась.
— Что подружка сказала?
— Да ничего. Говорю же, нормально все у Матвея. Генеральный директор. Пухнарь тоже поднялся на Вторчермете.
— Помню такого. — Глеб невольно расправил плечи, вспомнив, как поставил Пухнаря на место. — Я ему визитку свою оставлял.
— И что, звонил он тебе?
— Нет.
— Сам ему позвони.
— Зачем?
— Если вдруг проблемы с Холодовым возникнут.
— А они возникнут?
— Если ты оторвешь задницу от стула и соберешь совет директоров.
— Чтобы сменить генерального? — не очень весело спросил Глеб не столько у Лильки, сколько у самого себя.
— Думаешь, это так просто?
— Думаю, что нет.
— Аудит организуй.
— Аудит, говоришь? — Глеб усмехнулся.
Интересно, откуда Лилька слов таких нахваталась? Учиться не хотела, интересовалась только шмотками да камушками, и вдруг — аудит!
— Это когда «ауди» в бухгалтерию врезается. С разгона, с треском! — с усмешкой проговорила Лилька.
— С треском, это хорошо.
— С треском Холодов должен вылететь. А ты займешь его место.
— Тоже с треском?
— Можно с причмокиванием, — ответила Лилька и хмыкнула. — Секретарша тебе телеграммы давать будет. Устно. Задним числом.
— Секретарша?
Лилия поднялась, медленно, с грацией ластящейся кошки приблизилась к мужу, обняла его за шею и села на колени.
— Я буду хорошей секретаршей, — промурлыкала она.
— Ты?
— Можешь нанять меня прямо сейчас. Но только в письменном виде. — Она задвигала бедрами, принялась чиркать своим коробком по его серной головке.
Диана хорошо постаралась, спичка отсырела, но, как это ни странно, Лилия смогла ее зажечь. Вместе со свечкой.
— Ведь нам еще ребеночка надо рожать. Чем ты хуже Матвея? — сказала она.
Глеб согласно кивнул. Конечно же, он не хуже Матвея. Если вдруг Лиля сомневается, то он докажет ей это. И ребеночка сделает, и дом достроит, тем более что там совсем немного осталось.
Стол богатый, водки залейся, и народу как на доброй свадьбе, шумно, весело. Все хорошо, только вот Матвей мог бы и у себя поляну накрыть. Дом у него крутой, с колоннами, на холме с видом на реку. Но Матвей к себе в гости не звал, даже новоселье зажал. Во всяком случае, Пухнарь у него не гулял.
— Может, домой пойдем? — спросила Марина.
Пухнарь шумно выдохнул, как будто этим мог выдуть пьяную пелену из глаз, повернул к ней голову, окинул взглядом от головы до ног, которые исчезали где-то под скатертью стола. Хорошая она баба, красивая, все такая же стройная, как в девяносто восьмом. Но как была шлюхой, так ею и осталась, зря маскировалась под порядочную, благородную даму. Пухнарь ее насквозь видел.
— Ты как себя чувствуешь? — тихо спросила Марина.
— Вполне хорошо, — ответил Пухнарь и повернулся к Матвею, который о чем-то тихонько шептался с Василисой.
Воркуют голубки, хорошо им друг с дружкой. Пухнарь им на фиг не нужен. Ладно, платить за крышу не хотят, в гости не зовут, но почему в крестные записали непонятно кого, когда он жив-здоров и даже иногда в церковь ходит? Брезгуют?
— Как будто я хрен с бугра! А я депутат! — Пухнарь поднял кулак, чтобы ударить им по столу, но Марина вцепилась в его руку и повисла на ней, грудью прижимаясь к плечу.
Бюст у нее ладный, знойный, сердце под ним бьется, любви просит. Может, им и в самом деле домой пора? Она его и разденет, и в джакузи отмочалит, и спать уложит.
Матвей кивнул, глядя на Марину. Все правильно она делает. Мужа нужно держать в узде.
Может, он о другой узде думает? Матвей однажды видел, как Пухнарь парил Марину в сауне. Она так стонала, что Матвей позавидовал ему. Марина тогда же захотела попробовать с ним, сколько раз про него потом спрашивала. Матвей как будто читал мысли Пухнаря, смотрел на него издалека, но как будто в упор, в самую душу вчитывался. Взгляд у него как рентген, только радиации в нем побольше. Пухнарь понял, что ему не победить Матвея в этой игре в переглядки, и повернул голову к Марине.
— Разве я не депутат? — тихо спросил он, едва ворочая тяжелым языком.
— Ты и в Госдуме будешь, — сказала Марина.
— Непременно буду. Матвея своим помощником сделаю!
— Сделаешь, конечно! — Марина снова прижалась грудью к его руке.
— Он меня крестным не позвал.
— Давай ты не станешь сейчас это выяснять, — проговорила Марина и с силой тряхнула его.
— Стану. Но не сейчас.
