Дом — полная чаша, подружка — секс-бомба, не жизнь, а малина. Однако все это могло пойти прахом.
Пухнарь это понимал. Да и Марина смотрела на него так, как будто он уже слетел с пьедестала.
— Ну чего ты на меня таращишься? — психанул Пухнарь.
— Нет, просто смотрю, — сказала она, повернулась к окну, отвела в сторону штору.
Красивая, грациозная. Ну да, шлюха. Но так и он ничем не лучше ее. Дернул же его черт замахнуться на Матвея.
— Это ведь все из-за тебя! — стал заводиться Пухнарь.
Марина промолчала, не шелохнулась.
— Строишь глазки этому козлу!
На этот раз она к нему повернулась, причем так резко, как будто пружина в ней сработала.
— Ты завидуешь Матвею, — заявила Марина.
— Я завидую?
— Да, ты ему завидуешь!
— Да не завидую я. Просто должны быть какие-то приличия.
— Какие приличия? В крестные не позвал? Так ты и без того крестный отец. Ты бандит, Илюша! Нормальный человек тебе руки не подаст, а Матвей тебя в люди вывел.
— И тебя трахает!
— В твоей голове он меня трахает. Что там у тебя из ушей брызгает?
— Это не смешно! — взвился Пухнарь.
— Да ты сам смешной! Ведешь себя как последняя дешевка. Тебя твои же пацаны затопчут.
— Заткнись! — В нем говорила бессильная злоба.
Видимо, Марина это поняла, поэтому не оскорбилась. Она едко усмехнулась и повела плечами так, как будто собиралась повернуться к нему спиной, но не сделала этого.
— Тебе нужно взять себя в руки и успокоиться. Пока не поздно, — проговорила женщина.
— А если поздно?
— Езжай к Матвею, поговори с ним.
— Еще раз извиниться, да?
— Ты уже извинился, не надо больше. Просто поговори. Постарайся убедить его в том, что больше не создашь ему проблем.
— Да он сам проблема! — заявил Пухнарь.
Марина вздохнула, глянула на него как мать на взрослого недоразвитого сына, которому хоть кол на голове теши, и молча вышла из комнаты.
— Да пошла ты! — прорычал Пухнарь, сделал круг по комнате, двумя руками взлохматил на себе волосы, остановился, не зная, куда идти дальше.
Как ни крути, а Марина права. Да он и сам все понимал. Можно, конечно, наорать на нее, даже избить, но этим делу не поможешь. Ситуацию нужно выправлять, пока не поздно. Он обязательно что-нибудь придумает. Марину вернет, если она вдруг ушла, обидевшись на него.
А ведь она действительно могла уйти!
Пухнарь пулей вылетел из комнаты.
Марину он нашел на кухне. Она стояла за разделочным столом и большим ножом нарезала мясо.
Этим же ножом Марина могла пырнуть и самого Пухнаря. Но все же он ничего не сказал, приближаясь к ней, не предупредил о своем намерении обнять ее и прижать к себе. Если вдруг она его ударит, значит, так тому и быть.
Лилька не просто отдавалась, она безумствовала, глаза ее горели, тело колотилось в сексуальной горячке. Она могла умереть от переизбытка страсти, если ее не удовлетворить как следует.
Увы, но жизнь жены зависела сейчас не от Глеба, а от Холодова. Он задавал ей жару на экране телевизора. Глеб точно знал, что тот Лильку не насилует. Скорее наоборот.
Эту запись кто-то переслал ему через интернет. Он вернулся домой после работы, открыл свой почтовый ящик, а там…
— Лилька! — как резаный заорал Глеб.
Законная супруга не отзывалась. Ну да, конечно, она душ принимала. Умаялась бедная, наверное, с Холодовым уединялась, пока Глеб ворон считал. Или с молоденькими охранниками развлекалась из своего поселка.
Лилька выходила из ванной, когда Глеб открыл дверь. Он схватил ее за волосы, голую и мокрую потащил за собой.
— Ты идиот!
Она кривилась от боли, упиралась, махала руками, но Глеб ее не щадил. Злость придавала ему сил.
Он ткнул ее носом в компьютер, включил запись.
— Вот суки! — простонала Лилька, без сил опустилась прямо на пол, обхватила руками голову.
Но Глеб снова схватил ее за волосы и заорал:
— Смотри!
— Это подстава!
Из ее глаз хлынули слезы, но Глеба это ничуть не тронуло. Гадюки не умеют плакать.
— Ну да, конечно!
— Я и сама в это не верила!
— Дать бы тебе!.. — Глеб едва сдерживался, чтобы не расквасить ее нос об свою коленку.
— Меня похитили.
— А ведь я сейчас тебе врежу!
— Ты, конечно, не веришь.
— Я верю в факты! Прежде были другие мужики! Сейчас — Холодов!
— Да ты посмотри внимательно. Я же там ничего не соображаю! — Лилька ткнула пальцем в монитор. — Я под кайфом!
— Еще и под кайфом!
— А я еще думала, зачем все это, — сказала Лилька и поднялась.
Глеб продолжал держать ее за волосы, но, похоже, она уже не чувствовала боли.
— Что все?
— Вот! — Она провела пальцами по своей шее, но Глеб даже не стал смотреть, что там.
— Что вот? — спросил он.
— Там следы должны остаться. Наверное. От электрошокера. Они меня сначала вырубили, потом наркотой накачали. Я очнулась уже в постели и сразу опять отключилась. Ничего не помню, честное слово. В себя пришла в машине, — проговорила она и толкнула Глеба.
Он разжал руку, отпустил ее и сказал:
— В прошлый раз я тебе почти поверил.
— Да я не тебе говорю, — отмахнулась она. — Ты все равно не поверишь.
— А ты сама себе веришь?
— Себе — да.
— Ну, хорошо, ты была под кайфом, очнулась в машине. Мне почему не сказала?
Сначала Лилька пожала плечами, затем опустила голову.
Глеб схватил ее за плечи, с силой тряхнул.
— Значит, говоришь, Холодов к тебе приставал, а ты героически ему отказывала, да?
— Это все Холодов устроил! — Лилька попыталась оттолкнуться от него, но Глеб держал ее крепко. — Это же я спровоцировала тебя. Он мне теперь мстит.
— Я тебе поверю. Только сначала посмеюсь как следует.
— Не поверишь.
— Нет, конечно!
Глеб и представить себе не мог, чтобы Холодов мог опуститься до такой низости. Он скорее заказал бы Лильку, и ее просто убили бы.
— Не поверишь, — тяжко вздохнув, повторила она.
— Нет! — Он оттолкнул Лильку, и она едва удержалась на ногах.
