— Ладно, понимаю, тут не только ваша вина. Я мог бы отстраниться. Должен был. Но, дьявол, Эмма, я мужчина, а этот твой рот…
— Я уже наслышалась о том, что совершенно невыносима, слишком властная и люблю отдавать приказы. Если в присутствии такой мужеподобной особы, как я, вы не чувствуете себя мужчиной, придется смириться. Мне себя не переделать.
Кенни явно растерялся.
— Я имел в виду вовсе не ваше вечное стремление к лидерству. Речь шла о вашем… не важно. Знай я раньше, что неодолимо притягиваю вас… мы могли бы решить этот вопрос наедине и в более подходящем месте.
Он в самом деле неодолимо притягивал ее… но ничего, кроме бед, это не сулило.
— При чем тут ваши личные качества? Просто вы единственный, кто оказался под рукой. Человек Беддин-ггона следил за мной, и мне нужно было выкинуть что-нибудь скандальное.
— За вами действительно следят?
— Я же говорила, что так будет. Прошлой ночью он торчал в «Раустэбауте».
— Как он выглядит?
— Этакий толстяк с круглой головой и редкими соломенными волосами. По-моему, водит темно-зеленый «таурус». Вы его знаете?
Кенни долго пристально изучал ее.
— Возможно.
— Кенни, у меня осталось только десять дней до возвращения в Англию.
— Это мне хорошо известно.
Свет фар встречного автомобиля мазнул по его лицу.
— Итак, меня нагло использовали?
— По чистой необходимости, — оправдывалась Эмма и, чтобы сохранить лицо, повторила: — Кроме вас, никого рядом не оказалось.
Кенни раздраженно крутанул рулевое колесо.
— И предупреждаю: не вздумайте заигрывать с Декстером или Тедом Бодином, слышите? Я серьезно, Эмма. Прочь руки от этих мужчин.
— История моей жизни, — пробормотала она.
— И что это означает?
— Ничего. — Она была готова откусить себе язык и поэтому быстро сменила тему: — Я с таким наслаждением наблюдала сегодня за Питером! Он никого не замечал, кроме вас.
— Просто есть не хотел, иначе немедленно бы вцепился в мать.
Кенни сбросил скорость, готовясь свернуть на дорогу, ведущую к ранчо.
— Должен признаться, что благодарен вам. Вы здорово защищали меня перед Шелби, не говоря уже о том, что сумели со всеми поладить. И поэтому решил простить вас.
— Ура, — сухо пробурчала Эмма. Автомобиль покатил по длинной аллее. Кенни повернул голову:
— Собираетесь разыгрывать недотрогу?
— Может быть.
— Признаюсь, утром я слишком разгорячился. Следовало бы принять в расчет ваши сердечные порывы благодетеля человечества, особенно когда вы дали мне пощечину. Вы оскорбили мои чувства, вот и все.
— Представьте, я прекрасно вас понимаю, — многозначительно кивнула Эмма.
Кенни завел машину в гараж, примыкавший к дому.
— Если намекаете, что это я вас обидел, зря стараетесь. Мы оба знаем: это невозможно. Впрочем, вам до лампочки мое доброе мнение о вас.
— Верно, — обронила она, только чтобы позлить его. Но удар не попал в цель, и Кенни, ухмыльнувшись, схватил с ее колен пластиковый пакет.
— Я внесу это в дом.
— Нет, я…
Но Кенни уже шагнул на крыльцо, и Эмме пришлось поспешить следом за ним, на кухню.
Свет, оставленный Патриком, бросал мягкие отблески на мебель и яркие картины на стенах, но Эмма, не знавшая, под каким предлогом отобрать пакет, ни на что не обращала внимания. Кенни уже подошел к кухонному столу, когда Эмма с досадой заметила, что ручки пакета разошлись. Кенни небрежно уронил его на стол, и часть содержимого высыпалась.
— Интересно, что это у нас?
Эмма рванулась вперед, но он уже рассматривал небольшой тюбик.
— Мазь от геморроя? Это немного больше, чем я хотел узнать о вас, леди Эмма.
— Я… у меня нет никакого… Немедленно отдайте! Не обращая на нее внимания, он потянулся к книге в мягкой обложке.
«Искусство любви». Ничего себе! А это что?
— Нет!
Она попыталась было отнять пластиковую бутылочку, но Кенни ловко увернулся.
— Отдайте мне…
Кенни поднял бутылочку повыше, чтобы она не смогла дотянуться, и прочел этикетку.
— Господи, кто бы мог представить, что высокородная дама, истинная аристократка, страдает от вшей?
— Сезонная напасть, — выдавила она.
Кенни отодвинул пачку сигарет, бульварную газетенку, тест для определения беременности и захватил горсть ярких коробочек.
— «Услада Шейха», «Троянские рифленые», «Рамзес экстра», «Сверхтонкие классные»… Угу. Теперь я знаю, к кому обратиться, если мне понадобится резинка. — Он высыпал презервативы на стол и отодвинул пакетик с веревкой для сушки белья. — Об этом я даже спрашивать боюсь.
В пакете оставался всего один предмет. Хоть бы он не заметил его! Хоть бы…
— И что же мы имеем? — Кенни поднял баллончик. — Вагинальный увлажнитель. — Брови его грозно сошлись. — А это на кой дьявол?!
Лицо Эммы загорелось пламенем.
— Понятия… понятия не имею. Наверное, специально для…
— Это уже предел всему! Достаточно и того, что весь город уверен, будто я сплю с морально угнетенной, вшивой, страдающей геморроем иностранкой, которая обожает, чтобы ее привязывали к кровати, и к тому же, вероятно, беременной, хотя… поскольку она скупила все презервативы в городе… кто ее знает… Но я не позволю, слышите, Эмма, не позволю, чтобы всякий думал, будто моя женщина нуждается в вагинальном увлажнителе!
— Это было… — Эмма судорожно сглотнула и попыталась говорить как можно спокойнее: — Это был неразумный порыв.
Кенни фыркнул.
— Я же говорила, что человек Хью следил за мной. Он вошел в аптеку, вот я и скупила всю эту чушь.
— Он был в аптеке?
— И видел все! — восторженно выпалила Эмма. — Думаю, я своего добилась, особенно после того, что мы вытворяли на улице! Понимаю, вам это не слишком нравится, но даю слово все объяснить Франческе при следующем разговоре. Беддингтон на стенку полезет, когда все узнает, и думаю, что не позже завтрашнего утра наша помолвка будет расторгнута.
— Так вот в чем заключается ваш грандиозный план! Убедить герцога, что мы не вылезаем из постели?
— Ну… не совсем так. Первоначальный замысел был немного иным. Но приходится работать с тем материалом, что подвернулся под руку.
— И подвернулся именно я, не так ли? Кенни перекинул увлажнитель из правой руки в левую и задумчиво нахмурился.
— Эмма, по-моему, вы слишком все усложняете. Неужели нельзя просто позвонить и сказать, что вы не выйдете за него? Отвратительно, что вы безропотно позволяете ему распоряжаться вами!
