Она снова вспомнила, что спорить с ним бесполезно. Там, где речь заходила о родословной или собственной значимости, Хью Холройду не было равных. Эмме пришлось пустить в ход последнее оружие, хотя она знала: оно ненадежно.
— Предупреждаю, если продадите школу, я сделаю все, чтобы вас уничтожить.
Но Хью, вместо того чтобы упасть на колени и каяться, недоверчиво усмехнулся:
— Интересно, каким образом жалкая извращенка собирается уничтожить такого человека, как я?
— Сказав правду.
Хью скучающе рассматривал ногти. Эмма продолжила:
— Большего не потребуется, знаете ли. Разумеется, у меня нет таких надежных связей с прессой, но я хорошо знакома с Колин Гаттеридж из «Лоуэр Тилби Стэндард», а кроме того, я обучала дочь Эвелин Ламли. Эвелин пишет репортажи для рубрики «Дом и сад» радиостанции «Лоуэр Тилби». Она настоящая волшебница во всем, что касается роз, так что у нее образовался преданный круг слушателей. Признаю, этого очень мало, но даже крошечный камешек, брошенный в воду, дает круги, а обе эти женщины — мои хорошие подруги. Они будут более чем счастливы опубликовать мою версию этой истории.
— Никто им не поверит, — фыркнул Хью. — Вы ничего не докажете.
— Возможно. Но слухи распространяются со скоростью света.
— И вы искренне считаете, будто ваши бездарные репортеришки могут повредить человеку с таким положением, как мое?
— Я использую то, что есть под рукой, — просто пояснила она и с удовлетворением увидела, что наконец задела его за живое. Может, теперь он дважды подумает, прежде чем действовать?!
Хью театральным жестом указал на дверь:
— Прочь с глаз моих! И не ждите, что какая-нибудь приличная английская школа возьмет вас на работу, ибо я сделаю все, чтобы этого не случилось.
Неужели у него в самом деле такая безграничная власть?
Эмма сильно сомневалась в этом, но знала, что он помешает ей получить такое место, какого она заслуживает.
Она неожиданно осознала, что вся трясется. И в самом деле, пора уходить. Но прежде она выскажет все, что о нем думает.
— Вы узколобый, напыщенный, самодовольный человечек, Хью. Но что еще хуже, у вас злое сердце. «Святая Гертруда» заслуживает лучшего покровителя.
Франческа стояла у окна спальни, любуясь песчаным пляжем побережья Флориды, ослепительно блестевшим в солнечных лучах. Здесь в самом деле чудесно, но она скучает по Уайнету.
Из телефонной трубки несся раздраженный голос мужа, и она терпеливо ответила:
— Да, дорогой, я видела утренние «Новости», но уверена, что у Кенни имеются веские доводы.
Честно говоря, она далеко не была в этом уверена и поморщилась, когда ее обычно уравновешенный муж заорал так, что трубка едва не разлетелась. Наконец он успокоился настолько, что она смогла ответить.
— Признаю, сюжет был не слишком приятный, но герцог Беддингтон — такая мразь! В самом деле, Далли, если бы ты его знал, не захотел бы руки подать. Так ему и надо. Он давно напрашивался.
Трубка снова раскалилась, и Франческа отвела ее подальше от уха. Далли звонил из Огасты, где проходил финальный раунд турнира «Мастерз». Репортеры все утро осаждали Бодина, а Франческу терзали угрызения совести. Это она виновата во всем: нечего было посылать Эмму к Кенни. Беддингтон наверняка приехал в Уайнет из-за нее, и, очевидно, случилось нечто непредвиденное.
С той минуты, когда Франческа увидела в утренних «Новостях» сцену драки на парковке, она пыталась дозвониться до Кенни, но линия все время была занята. Она-то надеялась, что Эмма окажет на него положительное влияние, а вместо этого подруга втянула его в настоящий переплет. Ничего бы этого не случилось, если бы Франческа не дала волю инстинктам свахи, в чем теперь ее справедливо упрекал муж.
На второй линии зажглась красная лампочка. Далли все еще рвал и метал, и она попросила его обождать.
— Привет, мам, это я.
— Тедди, дорогой! Слава Богу, ты позвонил! На первой линии твой родитель, и с ним никакого сладу нет. Подожди немного.
Она переключилась на Далли, который, похоже, угрожал ей в качестве наказания весьма интересным сексуальным извращением при следующей встрече, если она не угомонится и не перестанет играть роль сводни.
— Милый, мне жаль тебя прерывать, но звонит Тедди.
Далли немедленно притих, на что и рассчитывала Франческа. Из многих благ, которыми одарила ее судьба, бесспорно, самым огромным была неугасающая любовь Далли к сыну.
Она воспользовалась короткой передышкой, чтобы закончить разговор:
— Приезжай скорее домой, милый. Жду тебя вечером.
И чтобы наказать его за скандальное поведение, понизила голос до чувственного мурлыканья, которым успешно овладела еще до своего шестнадцатилетия.
— Знаешь, я купила совершенно потрясающее массажное масло. На запах миндаля едва-едва накладывается аромат сандалового дерева. Импортное, конечно, и возмутительно дорогое. Но я желаю использовать все самое лучшее… на каждой частичке твоего тела… которая будет касаться определенных… моих органов…
Последовала долгая красноречивая пауза, после чего Далли нашел в себе силы откашляться и прохрипеть:
— Франческа… я, пожалуй, прилечу первым же самолетом.
Франческа улыбнулась и переключилась на вторую линию.
Можно подумать, кто-то сомневался в том, что Далли примчится при первой возможности!
— Я придушу его! — воскликнула Тори, перекрывая голос диктора, объявлявший посадку на рейс 2842 до Лондона. — Даю слово, леди Эмма! Как только Кенни появится, я немедленно прикончу его! Скажи ей, Декс! Скажи, что я всегда выполняю обещания!
Декс, не отвечая, участливо обнял Эмму за плечи.
— Уверен, что, как только Кенни хорошенько все обдумает, он обязательно с вами свяжется.
Возможно, но сделать это будет крайне трудно, особенно потому, что их будет разделять океан. Кроме того, она теперь бездомная и безработная.
— Ничего. Я понимаю. После того, что стряслось вчера, я и не ожидаю, что он захочет со мной разговаривать. Правда-правда.
Но Эмма лгала. В глубине души она все еще надеялась. И мысленно умоляла Кенни простить ее.
Эмма нервно пошарила в сумке в поисках посадочного талона. Она до последнего оттягивала посадку, да и с ранчо уехала, только когда стало очевидным, что Кенни не собирается возвращаться. Но больше медлить невозможно.
Нет худа без добра: по крайней мере она хоть не увидит больше Тори, которая целый день не дает покоя Дек-стеру. Что бы он ни сказал или сделал, Тори к нему придирается. Правда, он с изумительным терпением переносит все оскорбления, но Эмма то и дело прикусывала язык, чтобы не призвать ее к порядку и не попросить немного остыть.
