— Да. — настала моя очередь менять тему. — Можно кое-что спросить о Рэндалле? — он кивнул, и я продолжила: — Есть ли бывшие ученики, что-нибудь говорящие о нем? Мужчины или женщины?
Он помолчал:
— Не то чтобы. Я имею в виду, за последние двадцать лет? Конечно. Одна отличница написала на него жалобу за то, что он поставил ей четверку и заявила, что он с ней заигрывал. Еще его обвиняли в расовой дискриминации при отборе команды для турнира научного клуба.
— Мальчик или девочка? — я вспомнила красные глаза и подергивающееся от ярости лицо Люка. Он не мог быть единственным. Наверняка был кто-то еще.
— Девочка, — он взял вилку. — А теперь можно приостановить допрос, чтобы я насладился домашней едой?
— Конечно, — улыбнулась я. — Давай.
* * *
Роберт открыл горячую воду в раковине, пока я заворачивала остатки еды в одноразовые контейнеры. Я взглянула на него и защелкнула крышку. Он уже был без пиджака и галстука, плечи расслаблены, накрахмаленные рукава рубашки закатаны до локтей. Приятная перемена.
Он потянулся за полотенцем для посуды, и мы соприкоснулись.
— Так этот детектив, заехавший сегодня… — он взял губку и потер тарелку. — В чем было дело?
Я переложила оставшийся хлеб в пакет на застежке и закрыла его.
— Думаю, он просто приглядывает за мной.
— Почему ты спросила о смерти Джона Эбботта? Они ее расследуют?
— Думаю, они расследуют все смерти, особенно в подобных ситуациях, где замешаны двое.
— А она подозрительная?
Я поколебалась. Он адвокат защиты, напомнила я себе. Он привык разбирать дела и рассматривать их со всех сторон. И все равно мое беспокойство нарастало. Что именно он прочел в папке Джона? Я положила стопку контейнеров в пакет вместе с хлебом.
— Я так не думаю, — осторожно сказала я. — У людей все время случаются сердечные приступы. Хоть Брук была достаточно молодой, я думаю, у нее это было наследственным, — Джон однажды мне об этом говорил, не так ли? Он упоминал что-то о ее лекарствах и матери… Я бы это записала, особенно потому, что отравление всегда присутствовало в списке способов, которыми Джон хотел ее прикончить. Для фармацевта это был самый логичный вариант, но также и самый рискованный, так как мог вызвать подозрения.
Это было еще одним напоминанием, что мне нужно заново полностью пересмотреть его записи. Мне уже стоило это сделать, но я откладывала это из-за чувства вины и нового, более увлекательного занятия — дела Кровавого Сердца.
— О, то есть им показалась подозрительной смерть Брук?
Я поняла ошибку в своем ответе слишком поздно. Я ответила ему, зная наиболее вероятную последовательность событий: Джон убивает Брук, а затем себя. Посторонний наблюдатель — он или детектив Сакс — акцентировал бы внимание и подозрения на смерти от ножа, не от сердечного приступа. Именно поэтому детектив Сакс спрашивал, могла ли Брук его убить, и на это же ссылался Роберт, спрашивая о деле.
Поэтому, может, он не читал дело Джона. Может, он видел всего пару строчек. Может, моя паранойя была абсолютно необоснованной.
— Нет, — быстро исправилась я. — Они не считают ее смерть подозрительной. Я просто говорила, что в ее семье были болезни сердца. А Джон был очень близок с ней. Люди странными способами справляются со скорбью.
— Значит, ты думаешь, что он мог покончить с собой?
— Да, — я посмотрела ему в глаза. — Думаю.
Он кивнул, переводя взгляд на кастрюлю в руках, а внутри меня расцвела тревога.
Глава 27
Я проснулась в одиночестве с привкусом сожаления или, возможно, кислого вина во рту. Роберт ушел без чего-либо посмелее поцелуя в щеку. Теперь мое тело чувствовало себя обманутым. Я глядела в потолок и осознала с внушительной дозой презрения к себе, что ожидала секса.
Вот вам и строгая позиция насчет профессиональной дистанции. Слава богу, я не сделала первый шаг, хоть разговор все же придерживался тем, подавляющих любые мысли о романтике.
Не считая моего неудовлетворенного либидо, ужин был продуктивным. Мы пару раз непринужденно обсудили Гейба, но недостаточно, чтобы успокоить мои опасения о его переживании утраты. Вместо того, чтобы сфокусироваться на исцелении, Роберт цеплял свободных женщин после похорон и создавал то, что со всех сторон казалось очень сильной защитной стратегией для убийцы его сына.
И это еще одна вещь, не дававшая мне спать всю ночь. Жертвы. Искаженные болью лица родителей в новостях. Помогала ли я их убийце?
Я бы не стала этого делать. Я предупредила Роберта, что скажу правду, и он, кажется, это принял, но с таким хитрым, наполовину насмешливым выражением, будто бы знал, в какие игры я играю. Я была растеряна и не знала, выигрываю я или проигрываю. Вероятно, проигрываю. Скорее всего, я вообще свалилась с доски.
Клем лежала на тумбочке, устроившись поверх моего мобильного, и я, чтобы достать его, просунула руку под мягкий живот, заставив ее зашипеть. Игнорируя ее, я разблокировала телефон и проверила систему безопасности.
Взлома не было. Оповещений с камер, реагирующих на движение, тоже. Спокойная ночь. Я с облегчением выдохнула, а затем активировала сигнализацию, прежде чем забыла бы о ней. Обычно я оставляла ее выключенной в течение дня, зачастую оставляя двери открытыми для проветривания, но теперь мне стоило быть умнее. Ни я, ни полиция еще не переговорили с Люком.
Скатившись с кровати, я приняла горячий душ, надела кремовые хаки и красную майку в рубчик. Выдернув новый седой волос, я заплела влажные волосы в косу, а затем подхватила Клем и спустилась вниз, вдыхая ее запах. Она проводила бóльшую часть дней в корзине для стирки и пахла свежепостиранным постельным бельем из сушилки.
Перед уходом Роберт снова потребовал увидеть портрет. Чтобы сдержать обещание, мне нужно было его отправить до обеда. И больше не было смысла придерживать его при себе. Мой базовый образ — организованного, жаждущего контроля убийцы, которого в подростковом возрасте или юношестве развращал либо насиловал богатый и популярный подросток — устоялся. Нужно было передать черновик ему в руки, чтобы сфокусироваться на более срочной задаче — пересмотреть записи по Джону Эбботту. Вопросы о смерти Брук заставили меня усомниться, что он упоминал наследственные проблемы с сердцем. Я хотела уточнить этот момент, раз мне все равно нужно было пересмотреть его файл. Так как детектив Сакс все еще разнюхивал подробности, была вероятность, что он затребует у меня записи. Мне нужно было скопировать их и изучить каждую мелочь с первой до последней консультации.
Прежде чем заняться работой, я залила молоком миску хлопьев и посмотрела реалити-шоу о знакомствах. На экране большегрудая блондинка хихикала с одним из участников. Моя мама обожала это дурацкое шоу. Во время нашего последнего звонка она десять минут пересказывала весь прошлый эпизод целиком. Это само по себе было болезненно, но потом переросло в критический разбор моей жизни. Бездетная одинокая женщина под сорок — это повод для материнской паники, и она громко блеяла о своем беспокойстве бóльшую часть разговора. Моя работа, по ее мнению, была самым большим препятствием на пути к любви. Где я собиралась познакомиться с мужчиной? В морге?
