– Моя правда такая: мы все вчетвером состоим при господине капитане лейб-гвардии Измайловского полка Воронцове Георгии Петровиче. Сам он должен прибыть сюда со дня на день из Боброцска.
– Що? Якой ще лейб-гвардии? – спросил один из казаков.
– Помолчи, Богдан. Навищо вы сюда прыйшли?
– О том господин капитан знает. А из лейб-гвардии – значит, из стражи государыни императрицы.
– Ишь ты, куда загнул, – снова встрял давешний казак и заслужил строгий взгляд от атамана.
– Ладно, кхм, садись. – Степан сел сам и указал на лавку Николаю. – Складно, складно. А бумага у тебя есть?
– Подорожная у господина капитана.
– Що ж цэ, чего нэ хватишься, все у капитана, и сам вин мало нэ кум императрицы, – сказал Перещибка, усмехнувшись.
За ним засмеялись и казаки. В светлицу вошел староста и встал скромно позади Степана, чуть наклонясь, стеснившись, будто и не хозяин в своем доме.
– Антип, расскажи-ка нам, що воны тебе сказывалы.
– А что? Говорили, мол, по государеву делу пришли, а что за дело, то не моего ума дело. Ждать начальника тут будут, обещались платить серебром, но за ужин денег не дали.
– Как же не дали? Заплатили, Степан Остапович, сполна заплатили, – вмешалась женка старосты, которую никто не замечал. – Вот, Олег мне дал вчерась, глядите.
Она достала из кармашка под юбкой серебряный гривенник. Антип, увидавши монетку, хотел было что-то сказать, но посмотрел на жену и передумал.
– Олег? Это который?
– А вот, молоденький.
– Цэ правда? – спросил Олега Степан.
Тот отрицательно помотал головой и хотел еще что-то объяснить.
– Немой он, убогий, – не дал ему это сделать Николай.
– А я ещё думал: экий парень молчун, – сказал Антип озадаченно.
– На що вин с вамы? – спросил Перещибка.
– На то воля господина капитана.
– Та що ты мени про капитана долдонишь? Видно же, що у тэбэ нэ пень на плечах, так отвечай!
– Не могу, дело государево, и говорить о нём только начальник может.
– А якщо мы попытаемо? – усмехнулся Богдан и приподнял шашку. – У мэнэ и басурмане болтали без умолку.
– Уймись, – одёрнул его Перещибка.
Казацкий голова поёрзал на лавке, поглядел из стороны в сторону. Не ожидал он встретить такую странную компанию, но и поверить всему пока не мог.
– Антип, продолжай.
– Рассказали они, что с нечистой силой, которая дорогу всем прихожим застит, договорились и прошли невозбранно. Вёз их Евсейка из Лопуховки.
– Глебка, беги до Евсейки и веди сюда, – распорядился Степан, и паренёк, что обсуждал с отцом цены на рабов в Турэтчине, метнулся к двери. – Що скажешь, капрал?
– Скажу, что так и было. Добавлю только, что не первый раз уж с нечистой силой мы сталкиваемся.
– А може, вы её сюда и прыставылы?
– А на что нам тогда Евсея отпускать? Оставили бы его там, в полях.
– Кто ж вас разберёт…
Помолчали. Вскоре с улицы послышались причитания и крики.
– Да чтоб тебя раскорячило, чтоб тебе бабы не давали!
Дверь распахнулась, и в комнату влетел Евсей, не переставая браниться.
– Ах ты, несмысел мелкий! Шалопут бестолковый! Чтоб тебя! Чтоб тебя… черти взяли! – На этой фразе сквернослов схлопотал по шее от Богдана и растянулся на полу. – Что вы делаете, изверги?
– Думай, що размовляешь, и так нечисть кругом.
– Обезножел я после страха того! На что вы меня приволокли?! – запричитал пройдоха, подпустив в голос бабьих ноток. – Вчерась только чудом цел остался, а сегодня вы меня бьёте!
– На то и приволокли, чтобы ты рассказал, что вчера случилось, – пояснил Антип.
– Дозвольте мне Дёмкой заняться, – подал голос Фёдор. – Повязка уж намокла.
И в самом деле, наскоро перевязанная рана явно кровоточила, а Демид уж лицом побелел.
– Делай, – разрешил Степан.
Евсей, не вставая с пола, оглянулся и только сейчас уразумел обстановку.
– Эвон что… Зачем же это? – спросил он, поднимаясь.
– Говори, про що запыталы.
– Что сказать-то? Ехал я сюда к свояченице по хозяйству помочь, а по дороге вот их встретил. Уговорились подвезти. Денег мне вот он дал, – показал рассказчик на Николая, – а вот он хотел морду набить, узнавши, что мне с ними по пути.
– А ты що же, с попутчиков гроши стребовал? – спросил Степан.
– А и что? У меня кобыла не казённая всех задарма катать!
– Эээ… шаромыжник.
– А ты не лайся, вообще ничего не буду рассказывать.
Богдан со стуком вбросил шашку в ножны, и то же самое сделали остальные, так как, судя по всему, дело шло к миру.
– Говори давай, жид.
– Что?! Я – жид?! Да нате, берите, изверги-кровопийцы! – Евсей рванул косоворотку, оторвав петельку, достал тощий свёрток и бросил его на стол.
Всё в его облике кричало о несправедливости: и сдвинутые брови, и надутые щёки, и по-детски выпяченная нижняя губа.
– Нет-нет, он честно деньги заработал, – заверил Николай, подвигая свёрток обратно.
– Вот! Так-то! – сразу прекратил истерику доморощенный скоморох, а барыш исчез за пазухой.
Он сел за стол и замолчал.
– Ну? – подогнал Степан.
– Что – ну? Может, кваску попьём? – предложил прохиндей как ни в чём ни бывало.
– Продолжай про нечисть, олух!
– А! Да, то страх великий. Ехали мы, ехали, да всё Берёзовка не показывалась. Уж дважды должны были добраться, ан нет – одни поля кругом. И вот тут Николай остановить попросил и горбушку к полю поднёс. Да… Поклонился, что-то сказал и… и прямо из воздуха появилась баба!
Евсей так живо вспомнил произошедшее, что даже смог руками обрисовать контур привидения, изрядно увеличив грудь и бёдра. Он какое-то время так глядел в сторону предполагаемого силуэта, что все невольно посмотрели туда же.
– Брехня, – подал голос Демид, – титьки у неё поменьше были.
Он был так же бледен, но смотрел веселее. Фёдор только закончил штопать рану и накладывал повязку.
– А добрый у тебе портной, капрал, – сказал Степан, показав тем самым, что ничто не укрылось от его внимания. – Що было после титек, Евсей?
– После? А вот он на неё пистолет направил, а она серп из воздуха взяла. Я не стал дожидаться продолжения и утёк. Но баба эта за мной погналась! Уж бежал я, бежал, уж так бежал, что лапти истёр. А она всё за мной! А вокруг поля и трава такая, что и на сажень не видно! Уж, казалось, я до Лопуховки добежал бы. Что тут делать? Пришлось остановиться и встретиться с ней лицом к лицу! Да! Потому как я так петлять не привык, не заяц! Я, если возьмусь, так не спущу! Как она на меня прыгнула, как наскочила! Как волчица! Серпом уязвить пытается, второй рукой обвилась вокруг шеи! – Евсей сопровождал свой рассказ энергичными жестами и гримасами, а на словах про руку вокруг шеи губы его вытянулись в трубочку. – А что? – Тут он чуть задумался и, видно, придя к решению, продолжил: – Она давит, а я гляжу, что лицом она бела и благообразна… титьки, опять же, тугие. Ну, я серп отобрал, а сам…
