Сердце зашлось скорым бегом, но Фёдор больше не собирался оставаться позади. Пинком распахнув дверь, он решительно шагнул внутрь.
Движение справа! Там, за развалившейся бочкой… Солдат шагнул туда и ударил ногой – бочка отвалилась в сторону, а за ней! За ней свернулся клубком внушительных размеров ёж.
– Тьфу ты! – выругался охотник за нечистью.
Олег с Антипом зашли внутрь и тоже увидели колючего обитателя.
– Ха-х, – улыбнулся староста, – и что он тут ест?
– Упырей, видимо. Пошли отсюда.
Дом оказался пуст, хотя напугал всех изрядно. Вокруг двора набралась немалая толпа перешептывающихся зевак.
– Расходитесь! – объявил староста собравшимся. – Что глазеете, на ярмарке нешто?
– А ты, Антип, я гляжу, белее покойника, – заметил седой точно лунь дед, и вокруг послышались смешки. – Черта словил?
– Ты поговори, поговори, Терентий. Вот помрешь, тогда и станешь сравнивать. А чёрта я не поймал, потому как ты его каждый вечер ловишь так, что за версту слышно, вот он и стал пуганым.
– Эк ты нынче норовист, – осклабился дед, показав все три оставшихся зуба.
Люди повеселели, стали расходиться, а трое охотников отправились по дворам стариков.
Но проходили зазря, разве что в последнем доме бабка попросила закинуть наверх, под крышу, сено, так помогли – всё одно делать было нечего.
Вернулись, доложились Николаю.
– Так ничего и не нашли, хотя на тёмные углы натаращились, – закончил Фёдор.
Все, кроме Демида, расположились за столом; вернувшиеся не то чтобы устали телесно, а скорее измотались душевно. Авдотья стала подавать разную снедь в горшочках и плошках: резаную дольками редьку, солёные с чесноком огурцы, маленькие, не больше яблока, хрустящие репки. Отдельно на разделочной доске, крытой рушником, принесла и поставила в центр стола каравай свежего ржаного хлеба. И проголодавшиеся горе-охотники расслабились, повеселели, начали неспешно жевать.
А когда хозяйка внесла большой чугунок гречневой каши с мясом, с салом, с мелко нарубленной морковкой, так и вовсе все печали забылись. В ход пошли глубокие ложки, и какое-то время слышен был только их стук о стенки чугунка.
– А вот вам, заступнички, угощенье от соседки моей, Федоры, – проговорила Авдотья и поставила на лавку небольшой бочонок пахучего пива.
– Пиво у неё отменное, лучше не сыщете, – заявил Антип.
– О! Вот это дело! – обрадовался Фёдор.
– Что ж, отведаем, – поддержал Николай.
– Пейте, пейте, гости дорогие!
Пиво, мутное, прохладное, с темно-зелёными листочками какой-то приправы, с шумом полилось через край кадки в большие деревянные кружки. Вкус освежающий, лёгкий и в то же время насыщенный, чуть пряный, чуть горьковатый сразу же завоевал солдатские сердца. Только и слышалось, что «эк!» да «уф!».
– Боже мой, что за чудо! Должно быть, ангел на небе нёс это пиво святому Петру, да пролил невзначай в эту кадку! – выдал из своего угла восхищенный Демид.
– Д-а-а-а… – протянул Николай, обтирая рукой усы.
– Вечером ещё будет, только избавьте нас от напасти этой, от нечисти проклятущей! – проговорила Авдотья.
– Да, – кивнул Николай и оглядел своих. – Что, братцы, видно, придётся нам туда, к церкви, идти…
– А и сходим! – неожиданно для себя расхрабрился Фёдор.
– Верно, надо туда идти, – поддержал его Демид. – Эх, жалко, я не ходок.
Он полусидел на широкой лавке и потихоньку смаковал пиво. Рана его хотя уже не кровоточила, но двигаться всё ещё не позволяла.
– А что такого в церкви-то нашей? – спросил Антип. – От неё только остов один чёрный остался, изба поповская да погост рядом.
– Погост… А хоронить вам после пожара приходилось? – заинтересовался Николай.
– Да, бабка Евфросинья преставилась на следующий день после пожара. Мы из Перепашного попа позвали и её схоронили по христианскому обычаю.
– Так, стало быть, дошёл до вас поп в то время?
– Да.
– А потом кто-нибудь ещё приходил?
– Нет, он последний был.
– Та-ак, ладно, а бабка как померла?
– Как – не знаю, а нашли её недалеко от пожарища, лежала на обочине с парой обгорелых дровин в руках.
– От церкви, что ли?
– Должно быть.
– Зачем же ей?
– Бог знает зачем. Может, на растопку, а может, для защиты, ведь говорят, что и черепок из святого места от зла защитить может.
– Так-то оно так, да не всяк. А что, богомольна была старушка?
– Хм, не больше других, пожалуй. Но про неё лучше кого другого попытайте, я-то с ней детей не крестил. – Антип уже вставал.
– А кто ж с ней ладил?
– Откуда ж я ведаю, в этом бабском курятнике чёрт ногу сломит, а не разберётся. Хозяйку мою порасспросите, она вам скажет.
– А что я? – донесся из-за двери голос Авдотьи. – С соседями она жила в ладу, и молилась, и причащалась со всеми, – добавила она, заходя в комнату. – А про доски вот что скажу: святую смерть принял отец Феофаний, очистительную. И место теперь это тоже святое, так что и нам, и всяким прочим не грех оттуда что-нибудь принести.
– Ладно, – проговорил, помедлив, Николай, – тогда едем на пепелище. Мне с вами надобно быть, а посему нужна телега.
– Добро, – согласился Антип. – Только на чем же ехать? Все кобылы на полях.
– Евсейку опять попросим. Олег, сходи, пригласи извозчика. – Николай протянул юноше пару монет.
– Вот ещё, опять платить этому прохиндею, – проворчал Демид из своего угла.
Парень, не мешкая, вышел. Собирать особенно было нечего, и все просто ждали его возвращения. Вскоре с улицы послышался весёлый голос возницы:
– А я всем помогаю, вот и сюда я приехал, к свояченице – не за забавой! Ой, да что говорить…
Про Евсея говорят:
«Помогает всем подряд».
Ой-ей люли, люли
Помогает всем подряд!
На козлах Евсей сидел уверенно, но шебутные, веселые глаза выдавали его с головой.
– Оно и к лучшему, – сказал Николай сам себе, ковыляя к телеге. – Здорово, Евсей!
– Поздорову, дядька Николай, поздорову!
– А что это – дядька?
– А как же мне тебя величать? Я-то не из солдат, обращений не знаю, а ты человек здесь главный, на то и «дядька».
– Ха, ну что ж, добро, племяш, добро. Мы тебя не просто так позвали, а потому что ты человек надёжный, нам будешь верным помощником, – польстил Николай, ковыляя к задку телеги, где не было борта и проще было влезть.
