– Вот это верно, правильно ты рассудил! На меня как на бревно положиться можно! Крышу поставь держать – сдюжу! – веско заверил Евсей и потряс для убедительности кулаком с зажатыми вожжами.
Кобыла, видно, успевшая дорогой задремать, вздрогнула и тронулась в тот самый час, когда Николай старался ловчее влезть.
– Едрить тебя налево! Кобылу держи, бревно надёжное!
– Тпру, стой, бедовая! – спохватился горе-извозчик.
С грехом пополам разместившись, тронулись в путь. Ехать было вроде и недалече, с версту, а вроде и не так уж близко, ведь обычно церкви строят на окраине села.
– Отчего ж ваша церковь не в селе стоит? – спросил Николай старосту.
– Место там уж больно красивое – холм круглый, будто гончар обжигал, а вокруг рощица – деревья светлые, стройные. Вот и решили, что пусть и в стороне божий дом, зато в добром месте. Да сам скоро увидишь.
– А не в тягость ли туда ходить, покойников носить?
– Не-ет, мы уж привыкли, сызмальства туда вся деревня бегает – вокруг земляничные полянки, а подальше за рощей ещё и озерцо с пескарями.
– А отец Феофаний почему при церкви жил, а не в деревне?
– Бог знает почему, не рассказывал. Огород, к примеру, в селе держал, потому как не хотел плетнями да амбарами красоту портить.
– Ишь ты, – удивился Фёдор – Как же он хозяйство вёл? А жена его как же готовила?
– Справлялись, соседи с огородом помогали. Вообще, любили его люди. Да-а… Сейчас перелесок обогнём и церковь увидим.
Евсей подгонял кобылу, стараясь за прошлый промах, и потому вид открылся путникам резко, сразу.
Словно гнилой зуб в десне, сидел на холме чёрный, кое-где обвалившийся бревенчатый остов церкви. Сам холм теперь весь был испещрён раскопами и коричневыми земляными отвалами, отчего напоминал червивое яблоко. У подножия застыли мёртвые, потерявшие листву деревья.
Глава 10
Тихон и Колька не спеша шли к дому исправника, и, хотя путь у них был общий, двигались они по-разному. Слуга приезжий, считай, столичный человек, преисполнился собственной важности: расправил плечи и задрал бороду, отчего плохо видел дорогу под ногами и не раз уж вляпался в разный сор, которого хватало на улицах. Слуга местный знал наперечёт все лужи и смрадные кочки на дороге, а потому вниз тоже не смотрел, а всё зачем-то старался заглянуть в глаза своему спутнику. Однако этого долго не удавалось сделать, но вот, угодив в очередную ямку, Тихон так оступился, что чуть не растянулся во весь рост.
– Твою ж мать! – выругался Тихон.
– Под подол да в самую сердцевину! – поддакнул Колька и поддержал гостя за локоток.
– Что ж это у вас разор-то кругом? Куда дворник смотрит?
– Дворник? Это кто ж такой будет?
– Да вот человек, что за улицами смотреть приставлен.
– Этакого у нас отродясь не бывало.
– А кто ж убирает, песок подсыпает?
– А никто, разве что о прошлом годе барин солдату Прошке приказал к господской ансамблее улицы подмести. Но Прошка-то колченогий, едва-едва одну улицу осилил, – с готовностью поддержал разговор Колька.
– Нехорошо, – заключил Тихон, рассматривая испачканные сапоги.
– Истинно, истинно нехорошо. Ежели вы, ваше степенство, за сапоги беспокоитесь, то я их вам сей же час вычищу.
– Как же ты будешь чистить?
– Как барину чищу, так и вам. Ей-ей, будут лучше прежнего! – заверил Колька и начал расписывать своё умение:. – Сначала соломой ототру от дерьма и глины, потому как этого добра всегда, что на сапоге, что на подмётке полно. Затем пройдусь везде смоченной тряпицей, потому как крошево травяное тоже убрать требуется. Дальше так: возьму ложку топлёного сала, да пол-ложки свечного воска, да четверть ложки сажи. Да не абы какой, а берёзовой! Смешаю и стану натирать – от носка к каблуку, от носка к каблуку, да с чувством.
– Что ж, я гляжу, ты в этом деле суть разумеешь.
– А как же. А вашенские сапоги-то хороши, они до Москвы могут дойти и обратно, ежели правильно за ними глядеть, – веско рассудил Колька, почесав на ходу одной ногой другую. Сам-то он был обут в истрёпанные лапти.
За разговором и до дома исправника дошли, Колька отпер калитку и почтительно позволил гостю войти первому.
– Вы, ваше степенство, отобедать не желаете? А то уж скоро полдень.
Тихон, ни разу в жизни не отказавшийся от дармовой еды, отобедать пожелал, каковое волеизъявление выразил основательным кивком.
– Тогда пожалуйте в дом, вот сюда, да, – указал Колька, а затем гаркнул так, что почтенный гость чуть не присел: – Марфа! Марфа! Обед гостю барина!
Пышная и подвижная Марфа тут же показалась из-за угла дома и оглядела Тихона.
– Доброго здоровьичка, – поздоровалась она с гостем и, обращаясь к Кольке, добавила: – Ишь, гость барина… Гляди, ежели опять шельмуешь…
– Да вот те крест! – Мужик широко перекрестился. – Так и сказал батюшка наш: «Вот, милейший, возьми гривенник да передай Осипу». Так что он тут по делу.
– А что за дело к Осипу?
– А это уже не твоя забота!
– Опять, что ли, тебя парить?
– Сказано, не суйся, а лучше дай человеку перекусить!
– Накормить, конечно, накормим! Пожалуйте за мной, не знаю, как вас величать.
– Тихон Лазаревич.
– А я – Марфа, здешняя ключница.
– А по батюшке?
– А батюшка мой – Александр Фёдорович, потому зови просто – Марфа.
Тихон несколько стушевался от такой прямоты и пошёл вслед за ключницей, а Колька побрёл на конюшню.
Внутри дом выглядел получше чем снаружи, видна была женская рука, которая везде проявит заботу: где расстелет чистые половички, где повесит вышитые занавески.
– Садись здесь, Тихон Лазаревич, здесь же и барин сидит, когда Кольку секут.
Вид из окна открывал взору только часть стены да ворота, куда как раз прошёл провинившийся.
Тихон присел на краешек широкого кресла, поставленного перед круглым столиком. Чувствовал он себя не в своей тарелке, он вроде бы и гость, и следить должен по поручению здешнего хозяина, но уж больно дело выходило вздорное: тут и барская байстрючка, и порка его же крестьянина, да ещё и обед. Такое сложилось ощущение, будто позвали его в гости, а за столом вместо покойной беседы началась ссора или поучение какое.
Но пироги с мясом и грибами, а также широкая чашка чаю, что споро появились перед Тихоном на круглом столике, отвлекли от мятущихся мыслей. А румяная корочка, пропитанная маслом, и богатая начинка вовсе заставили его на краткий срок позабыть зачем он здесь.
Но вот раздался первый крик, и очередной кусок застрял у наблюдателя в горле. Тихон закашлялся и посмотрел на конюшню. Через несколько мгновений снова крик, а после долгий стон.
