Бабка врала или недоговаривала. Воронцов был уверен, что она понимала свист своего слуги, но настаивать сейчас не мог. Как не мог толком расспросить о ней самой, о долгой жизни, о прочей ворожбе и… о людоедстве.
Последнее обстоятельство, очевидно, делало старуху неподходящим рекрутом на службу, и по приказу он бы должен её взять под стражу. Шаткое положение, и сейчас он не в силах ничего с этим поделать.
– А что это за колдун? И зачем он спалил церковь? – нашёл что спросить недавний пленник.
– Он страшный. – Бабка перестала суетиться и присела. – Сильный, я с ним сладить не могу. – Она задумалась и продолжила: – Знаю я его давно. В незапамятные времена, когда я ещё молодкою была, пришёл он сюда с закатных земель. Его слуги людишек с окрестных деревень в стада согнали и заставили насыпать три кургана. Что-то он там схоронил, а после и слуг, и людишек перерезал.
– А вас не тронул?
– Меня? – Бабка глянула с подозрением. – Я в лесу отсиделась.
И снова Воронцов ей не поверил.
– Зачем же он вернулся?
– Откуда мне знать? Он ко мне на поклон не захаживал. На мою землю пришёл незваный, не спросясь управляется, мне с ним толковать не о чем.
– А что в курганах? И где они?
– Найти их немудрено, но ты сам постарайся, поищи, я тебе не помощница.
– Что ж, поищем. Но все же, что внутри?
Карга пожевала губами в раздумьях.
– Вещицы волшебные, а какие – не спрашивай, не знаю. – Старуха снова занялась приготовлением отвара.
Ведьма явно плутовала. Курганы есть, а где – не знаю, «la amulette» есть, а какие – не знаю. Неверный союзник.
– Чем же вы мне помочь можете?
Бабка обернулась к Воронцову.
– Помочь-то? Помогу тем, что тайну раскрою: убить его нельзя.
– Как это?
– А вот эдак. Бессмертный он – хошь руби его мечом, хошь жги, хошь топи, а толку не будет.
– А как же тогда?
– Убить нельзя, а схватить можно. Вот как с тобой, соколик, вышло.
Георгий поджал губы. Да, с ним вышло легко, унизительно легко.
– А откуда он такую силу взял?
– Не знаю. – Бабка проворно отвернулась. – У него спроси, как свидитесь.
Сильный, бессмертный колдун… интересно, очень интересно, да и его высокопревосходительство заинтересуется.
Снова посыпался мох из щелей, и брёвна пришли в движение. Из лаза выпрыгнул Берендейка, а следом показалась Прасковья.
Медленно, с трудом и на ощупь выбиралась она из норы. Глаза её были закрыты, а по щекам размазаны струйки засохшей крови.
– Э, Прасковка, это где ж ты свои очи выкрасила?
– У-у-у, тебе молодца ловила, а вон как вышло! – В её голосе слышались плаксивые нотки.
– И кого?
– Проезжего барина, а он… а он мне вон что. – Прасковья указала на свои глаза и заревела.
– Ну-ну, несмышлёная ты ещё, видать. – Бабка обняла внучку и погладила по плечам.
– У-у-у…
Прасковью было трудно узнать в грязной изорванной одежде, в крови, и Георгий сомневался, что перед ним Тихонова любушка, ведьма из Боброцска. А если это она, то что станет делать старуха, сохранит ли своё обещание? Воронцов потянулся к своему дару.
– У-у-у… – подвывала Прасковья, уткнувшись бабке в плечо.
Но вдруг прекратила.
– А? – Она повела носом. – Что за дух? Кто здесь у тебя? – Незрячая ведьма отстранилась и стала принюхиваться.
– А вот знакомься: царёв слуга. Он ведьм на службу созывает, хе-хе, – не удержалась от смешка старая.
– Это он!!! – завопила Прасковья. – Где ты, подойди!
Она пробормотала Сильное слово, и ногти её превратились в когти, много прибавив в размерах. Георгий подобрался.
– С-сударыня… – начал было он.
– А-а! – ведьма прыгнула.
Но зацепилась ногой за кадку и упала.
– Где ты, где? Покажись! – Она на коленях двинулась на ощупь к лавке.
А Георгий уж сполз оттуда и теперь на карачках пятился к двери. Он ещё не был готов колдовать, но искорки уже танцевали в его зрачках.
А бабка вовсю потешалась.
– Ах-ха-ха! Ой, ну буде, буде играться, дитятки, – прокаркала она, и в тот же миг в дверь постучали.
– Хозяева! Есть кто дома? – услышал Георгий знакомый голос.
– Входи, Николай! – крикнул он и привалился к стене.
Прасковья остереглась набрасываться.
Николай открыл дверь и вошёл, пригнув голову под низким сводом. Внутри было темновато, поэтому он не сразу разглядел того, кто его звал.
– Ваше высокоблагородие? – удивился солдат.
– Николай, достань-ка пистолет.
Солдат достал оружие и подал начальнику, всё так же сидевшему на полу.
– Вот так-то лучше. Ещё кто с тобой?
– Никого, я один.
Однако не сильно лучше.
Будто прочитав его мысли, старуха обронила Слово, и за её спиной появилась полудница.
– Ты не огневись, соколик, нам грызться ни к чему. А Прасковка шутковала, она девка добрая, не мне чета.
Прасковья поднялась и села на лавку, закрыв лицо руками. Когти истаяли.
– Ваше высокоблагородие, дозвольте к хозяйке обратиться.
– Зачем? – Георгий весьма удивился просьбе.
– Меня сюда привела Пороша, – Николай указал на духа, – с тем, чтобы я попросил за неё хозяйку.
– Ладно. – Воронцов ничего не понимал, но решил, не зная всего, не вмешиваться.
– Хозяйка, – солдат поклонился, – смилостивься, отпусти твою служанку дочку поискать, очень она горюет по ней, печалится.
– Пока живу я, она мне служит, таков наш с ней уговор был, – сказала старуха и посмотрела на Порошу. – А ты много себе воли взяла – заступника нашла, просишь, чего не надо… никак жизнь вспомнила?
– Вспомнила, благодетельница, вспомнила, заступница. Молю, скажи, где моя доченька.
Бабка перевела взгляд на Николая.
– А ты кто таков будешь?
– Это мой солдат, – ответил за него Воронцов, – мы одно дело делаем.
– Что ж… – Ведьма на минуту задумалась. – Добро. Дочка твоя, – обратилась она к духу, – прожила жизнь и детям её передала, и было это веков пять тому назад.
Полудница отшатнулась и приложила руки к груди. К левой стороне, к сердцу, но там уже давно ничего не было, и она остро почувствовала эту пустоту.
– Уйди, – приказала старуха, и Пороша исчезла.
