Наступила пауза.
Георгий не знал, что предпринять, но склонялся к тому, что наилучшим исходом было бы хотя бы просто выбраться из этой избушки. И этому, кажется, уже ничто не мешало.
– Прасковка, скажи Слово над целебным отваром, полечим нашего гостя.
Молодая ведьма молча приняла плошку и произнесла Слова. Георгий старался расслышать, но не преуспел.
– На-ка, соколик, испей, враз вся хворь сойдёт.
Однако Воронцов недавно уже пробовал ведьмино варево и повторения подобного не хотел.
– Нет, благодарствую, уж я как-нибудь так.
– Ты не артачься, ведь проку в тебе хвором ни на грош. Корысти нет мне никакой тебя травить, ведь и чихнуть бы не успеть, как ты был в моей власти.
С этим было трудно спорить, и Георгий выпил три глотка зелья. Вздохнул и почувствовал, что грудь уже не болит, что голова исцелилась, да и нога окрепла.
– Благодарю.
– Её благодари, без её Слова не вышло бы, я-то уж не могу лечить, – пояснила та и добавила с толикой грусти: – Теперь только калечить.
– Э-м-м, примите мою признательность, Прасковья. Если я стал причиной вашего недуга, то готов заплатить деньгами или… как-либо ещё загладить свою вину.
Прасковья повернулась на звук его голоса.
– Сочтёмся. – И было непонятно, гневается ли она или приняла извинения.
Георгий протянул кубышку бабке.
– Оставь себе, пригодится, – сказала она.
– Благодарю.
– Ты не серчай на нас, соколик. Когда с колдуном столкнёшься, мы неподалёку будем.
– Хорошо, прощайте.
– Прощай, прощай. Прасковка, проводи.
Георгий с Николаем вышли из избы. В плену время для Воронцова летело незаметно, и оказалось, что на дворе уже темно. Дом стоял в лесу, и света луны не хватало, чтобы разглядеть хоть что-нибудь дальше дюжины сажен.
– Возьмите меня за руки, – сказала слепая колдунья, – короткой дорогой пойдём.
И они двинулись. Шли неспешно, но скоро увидели поля. Здесь было гораздо светлее и идти на удивление легче – колосья будто сами расходились в стороны. Через короткое время оказались неподалеку от деревни. Прасковья отпустила их руки, и в тот же миг они остались одни.
К деревне шли молча, каждый был погружен в свои мысли. Как вышли к крайним дворам, так увидели колодец, а возле него – седельные сумки и оружие Воронцова, кучкой сложенные прямо посредине дороги.
– Вот за это спасибо, – сказал Георгий, повернувшись к полям.
Николай хотел было подобрать вещи, но не смог присесть.
– Что с тобой? – спросил Воронцов.
– С упырями на дороге повстречались, так вот – недоглядел.
– Ладно, подробно доложишь завтра. А сейчас выпей-ка и ты этого отвара.
– Благодарствую.
Николай перекрестил горшочек и пригубил.
– Скажи в двух словах: нашли что-нибудь здесь?
– Нашли кой-чего, но кто и что делает – не дознались.
Георгий покивал. Он стоял перед целью своих стремлений за последние дни – деревней Сухая Берёзовка, где сгоревшая церковь и колдун, и все те тайны, что нашёл Николай – и пребывал в некоторой оторопи. Сюда он спешил, здесь было то, что он искал – в диковинных силах искусник и его знания – и ему надлежало окунуться в здешние дела и исполнить приказы. Но он тянул с тем, чтобы войти и узнать. Сумбур последних дней и недавнее пленение сделали его неуверенным, и он почувствовал это.
Воронцов вдохнул прохладный ночной воздух, взглянул на звёздное небо и отринул сомнения.
Глава 16
Возвращение Николая ночью да ещё и с капитаном наделало много шума. До первых петухов не могли успокоиться и разместиться, а после уснуть и потому пробудились от сна лишь поздним утром.
Сразу после завтрака наступило время доклада – Воронцов слушал, расспрашивал и записывал. А как только дело подошло к концу, отправил Николая с Фёдором и Антипом на поиск ближайших к селу холмов, курганов и даже саженных пригорков.
Демида напоили бабкиным зельем, но на резаную рану оно так же лихо не подействовало, и он остался в избе.
Не успела поисковая команда отбыть со двора, как явился Перещибка. Бог знает как прознав о прибытии начальства, он прибыл с дочерью – засвидетельствовать своё почтение и заверить в полном содействии.
Заверения продлились до обеда и скорее напоминали допрос:
– Сколько было солдат, на которых вы напали?
– Близко три дюжины.
– А точнее?
– Не упомню!
– А кафтаны вы их взяли, одежду поснимали?
– Конечно, поснимали, не пропадать же добру.
– И сколько вышло кафтанов?
– Две дюжины продали, пяток соби оставили и пяток бабам отдали. Э-эм, стало быть, три десятка и четверо. Я ж говорил – близко три дюжины.
Олеся, на сей раз в скромном сером платье, сидела молча и склонив очи долу. Олегу не разрешили присутствовать, но он всё равно беспрестанно ходил сквозь горницу туда-сюда, будто бы мимоходом, и мельком поглядывал на свою милую.
После беседы отправились к церкви, где Георгий облазил каждую пядь и нашёл почти всё что искал. Кроме местного обитателя – раскольника Митрофана, он исчез.
По окончании осмотра Воронцов постановил начать земляные работы.
Тут как раз пригодилось обещанное Перещибкой содействие, и четверо казаков спустя полчаса уже махали лопатами и заступами. А сам хозяин хутора в великой суете искал те самые пять кафтанов, оставшихся от порубленных покрутчиков, дабы предъявить их пред строги очи петербургского начальства.
Начальство же занялось своим прямым делом – поиском колдуна, и для этого у него имелось верное средство.
На стенах церкви остались многочисленные следы когтей, а на земляных отвалах у раскопов – следы ног. И у Георгия в выписках из дедовой книги был описан подходящий ритуал, который уже помогал ему в прошлом. Указать на того, кто след оставил, магия могла, но только если случилось это в дневное время, под солнечными лучами.
Суматоха от бурной деятельности начала дня долго не позволяла приступить. То казаки пожалуются на звуки, вроде бы слышимые из раскопов, то Перещибка пришлёт мальца с кафтаном, а потом ещё с одним, а потом ещё.
Нежданно-негаданно явилась депутация крестьян во главе с Антипом посмотреть на начальство. Староста под благовидным предлогом увильнул от лесного поиска. Ну да бог бы с ним, но зачем же он затеял это представление?
Бабы и старики, беспрестанно кланяясь, выражали свой восторг и надежду на скорое избавление:
– Уж ты, батюшка-заступничек, помоги…
