Георгий медлил, не понимал, что ему следует предпринять, и с чего вдруг колдун губит людей и именно сейчас. Единственный выход – посмотреть своими глазами.
Он оделся и вышел из палатки.
Лагерь не спал. Люди князя таскали какие-то ящики, мешки и мотки верёвок в свете четырёх широко разложенных костров. Личные, Воронцова, охранники тоже никуда не делись.
Однако проход между телегами импровизированного гуляй-города был открыт, а внутрь въезжали несколько всадников. Спешившись, они направились в шатёр князя.
Воронцов неспешно пошёл вдоль стены телег будто бы в поисках отхожего места, а на самом деле – подбирался к лошадям. Он недолго раздумывал над последствиями, его манила возможность увидеть колдуна. Да, сразиться с кромешником ночью – плохая идея. Но за ним отправят погоню, и к лучшему, должны они будут вступиться за ценного пленника.
Добравшись до лошадей, Воронцов вскочил в седло и вдавил каблуки в конские бока. Возмущённая лошадь заржала, но повиновалась поводу и скачками рванула в проём.
– Стой, стой! – послышались крики охранников.
Георгий гнал лошадь галопом и добрался быстро.
Ещё издали услышал он крики и долгий, надрывный бабий вой. Капитан обнажил рапиру, поискал взглядом луну, но той не было видно в облаках. Ах, как некстати.
Тёмные дома стремительно приближались. Дорога, выбегая из деревни, делала изгиб, и потому Георгий увидел улицу сразу – резко и чётко.
Всюду горели костры, сновали княжьи люди с факелами и обнаженными саблями. Они выволакивали крестьян из изб и сводили в одну толпу в центре села. Вокруг неё ходил человек в рубище, перепоясанный цепью, и выбирал то старуху, то старика, а то малого ребёнка. Каждому он мазал чем-то лицо и возвращал в избы.
Это совершенно точно был раскольник, коего Воронцов рисовал во время ритуала. А помогали ему люди князя.
Значит, погоня придёт только за ним. Георгий обернулся – со стороны лагеря ещё никто не показывался.
Тогда он спешился и вошёл в крайнюю избу.
Внутри было темновато, только затянутое бычьим пузырём окошко светилось жёлтым неровным светом от разожжённого в огороде костра.
Прямо на полу лежала старуха. Лицо её было черно и маслянисто, как потолок в курной избе*. На щеках, на шее, на руках набухли кожные пузыри, некоторые уже прорвались и превратились в язвы.
Моровое поветрие… Мор, об этом говорили тогда на балу? Господи, но зачем?!
Георгий вышел из избы, на улице его уже ждали.
– Вы напрасно сюда приехали, капитан, – с видимым сожалением сказал князь.
Георгий стоял с обнажённой рапирой и не знал, как поступить. Сдаваться было противно, сопротивляться – бессмысленно. Но ему не дали додумать.
Сразу несколько всадников справа и слева метнули арканы, а подбежавшие слуги уложили его на землю.
Сверху посыпался град ударов.
*Курная изба – изба, отапливаемая «по-чёрному», не имела трубы, и дым уходил в отверстие в потолке и попутно зачернял его.
Глава 19
Николай проснулся после первых петухов и, хотя никаких дел не было, не стал бока отлёживать, а вышел на двор. Зачерпнул из бочки воды, напился. Хутор вокруг тоже только просыпался, хотя были и те, кто не спал вовсе.
Часовые стояли у ворот и неотрывно вглядывались в сумрачные поля за стеной. Бабы, выбравшись из изб по всегдашним хозяйственным делам, только ещё собирались, как водится, перекинуться между собой словечком-другим, как спотыкались о них взглядами и спешили завершить свой путь молча.
Николай присел на чурбачок возле крыльца и занялся трубкой. Сам он сегодня тоже спал, не разувшись – со вчерашнего дня ждали нападения. А первая стычка с не пойми откуда взявшимися разбойниками произошла ещё по дороге на хутор.
Сначала мимо телеги, на которой ехали Николай, Демид и Олег, на взмыленном коне пролетел Перещибка, через недолгое время так же мимо промчалась погоня – пятеро всадников. Казак успел к воротам раньше, и те отвернули, а на обратном пути обступили телегу.
– Поворачивай! – крикнул один с татарским говором. – Давай, давай, если жизнь дорога.
Все с саблями наголо, но и солдаты сложа руки не сидели. Пока конные гонялись за казаком – достали пистолеты, проверили заряды да слезли с телеги, а то сидя и стрелять несподручно.
– Мы едем на хутор по государеву делу, а вы кто такие?
– Его светлости князя Бориса слуги, он здесь государь и всё решает. Если можно, вас отпустит. – Говоривший заметил оружие и стал обходительнее.
– Ваш князь нам не указ, езжайте своей дорогой.
Было видно, что взявший слово татарин и сам не хочет лезть под пулю, но и просто так отпустить не может.
– Нас много, сейчас подоспеют остальные, сдавайтесь, – сделал он ещё одну попытку уговорить.
Демид, чувствовавший слабину как пёс труса, поднял руки и направил пистолеты на ближайших всадников.
– А у нас всего четыре пули, но вам хватит!
Татары отъехали, но держались близко, ругались и грозились.
– Олег, погоняй не спеша, – сказал Николай, и они двинулись к хутору.
А оттуда навстречу высыпал небольшой отряд. С гиканьем и залихватскими криками казаки рванули на выручку, расходясь в стороны вдоль дороги. Княжьи слуги не стали дожидаться окружения и поспешили к своим.
Вот так и оказались солдаты на хуторе и опять без командира. Это последнее обстоятельство не давало Николаю покоя. Только-только всё наладилось и на тебе, опять думай-гадай как правильно сделать. А что с господином капитаном и вовсе непонятно. Перещибка сказал – схватили его, связали. Благо, что не убили. И откуда черти пригнали этих сорвиголов? Ведь и не уйти им далеко теперь – придёт отряд из Воронежской крепости да с калмыками и поминай как звали. Не уйти никак, не уйти.
Табак не желал загораться, и Николай всё бил кресалом, а искры летели куда угодно, но не в трубку. Мысли отвлекали, а дело раскуривания трубки – занятие кропотливое.
«А откуда взялись эти лиходеи? Ведь ход в село закрыт. Полудница их пропустила? Как же так?.. Да она и погоню смогла бы задержать. А что же бабка-ведьма? Ведь нам помогать обещала. Или всё же она? Мать честная, что ж делать-то?»
Курение сегодня не задалось, и Николай бросил попытки, вытряхнул на руку табак, перебрал, вернул нетронутый искрой в кисет и пошёл к воротам.
Лагерь разбойников виднелся недалеко в лёгком тумане. Солнце уже взошло, и дымка истаивала прямо на глазах. Рогатки, телеги, палатки и даже головы татар из охранения стали видны.
– Поздорову, служивые, – приветствовал часовых Николай.
– Здорово, здорово.
На страже стояли двое – один уж в летах, а второй помоложе.
