– Не видали ли чего удивительного?
– Чего удивительного?
– Ну, этакого, необычного. Может, баба с серпом ходила?
– Нет, баб не видали, баб мы бы не упустили, – откликнулся с ухмылкой тот, что помоложе.
– А ночью, перед своей стражей, крестились?
– Да что ты прилип как банный лист к заднице?!
– А то, что нечистая сила рядом!
– Эвон ты куда… – оробел казак.
– Вот-вот!
Часовые перекрестились и снова глянули на лагерь – ничего не изменилось.
– Ну и чего баламутил?! – напустился часовой со страху.
– Того, что не забывай!
– Вот я тебе шашкой зарубку сделаю и запомню! Проваливай!
– А ты не лайся, не только свою жизнь бережешь.
Николай отошёл.
Вскоре всех позвали на завтрак. Ели все вместе за большим столом в хозяйском доме – сперва мужики, после бабы с детьми.
Николай жевал и прикидывал, что казаков не так много – и двух дюжин нет. Как же оборонять стены, когда лихих людей, судя по лагерю, едва ли не сотня?
«Тын, однако ж, крепок, авось отсидимся».
После трапезы Перещибка подозвал Николая:
– Пойдём выкурим трубочку, пока все тихо, а то не ровен час начнётся пальба.
– Пойдём.
Они вышли во двор, встали в сторонке и принялись неспешно набивать трубки, огонь уже был готов – Николай прихватил уголёк из печи. Казак прикидывал, что скажет сам, солдат – что услышит.
– Скажи, що ты собираешься робыты?
– Оставаться там, куда меня определил господин капитан.
– Ось, а колы на цэ мисто нападут якыйсь злодии? Що будешь робыты?
– Защищаться. Ты говори прямо, Степан: чего ты хочешь?
– Щоб ты стал пид мою руку. – Перещибка протянул руку и прямо посмотрел Николаю в глаза. – В час осады трэба понимать, кто кем командует.
Солдат отвёл взгляд, глянул на трубку. С одной стороны, невместно ему слушаться казака, он на службе – не в казачьей вольнице. С другой стороны, Степан прав, в бою чинами мериться – без головы остаться. Да и по правде сказать, привык Николай слушать приказы, а не раздавать их.
– Что ж, раз уж мы у тебя дома, то тебе и власть, командуй. – Он пожал руку казаку.
– Ось и славно!
– Только вот что: думаю я, что разбойнички эти с нечистой силой знаются, и нужно всем читать молитвы на охранение от зла.
– С чего ты так решил?
– Полудница их пропустила.
– А-а-а… и то верно. Добре, скажу молодцам, щоб молылыся, а то и вместе скажем. Ты человик знающий, уси видалы, як ты с той бабой в полях пропав, а опосля вернулся, твоему слову поверят.
– Добро.
– Як ты бачишь, неспроста мы тут частоколом огородились. А кроме того, есть у нас и чем встретить незваных гостей. – Перещибка погладил усы и хитро сощурился. – Он в тому сарае пушка на три фунта да к ней ядра, да порох. А колёса мы на воз приладылы, так теперь трэба обратно вернуть.
– Пушка? А то я гляжу – к чему сходни у ворот, – улыбнулся в ответ Николай.
– У тебя глаз як у сокола примечателен! – рассмеялся Степан. – Але пийдём наверх, – он указал на башню, – подывымся на позицию, цикаво мэни знать, що ты присоветуешь.
Николай с Перещибкой поднялись на смотровую площадку третьего этажа. Оттуда открывался вид на все окрестности, тут же висел колокол и скучал мальчонка лет семи.
Перещибка достал короткую подзорную трубу и предложил её солдату. Николай осмотрелся. Лагерь был виден хорошо, но из-за тентов различить что-то внутри было невозможно. Справа и слева вокруг хутора расположились дозоры – по двое конных, на том же расстоянии, что и лагерь, саженей в трёхстах.
– Что сказать: пока что всё не так плохо. – Николай вернул трубу. – Обложили, конечно, но редуты не копают, траншеи не подводят, а телеги эти можно разметать пушкой.
– Э, ни, с пушкой погодим, картечь особливо хороша, коли её нэ чекають.
– Что ж, тоже верно. А у нас надобно сделать ретраншемент.
– Що?
– Ретран… – Николай не успел договорить, как со стороны ворот раздались крики:
– Бей в набат! Набат! Набат!
Малец глянул на Степана и с перепугу задёргал верёвку что есть сил. Колокол отозвался громким и тонким звоном.
Николай с Перещибкой посмотрели в сторону лагеря и увидели движение.
– Началось!
Опрометью, едва не кубарем слетели они вниз, а едва добрались до первого этажа и вышли во двор, как услыхали гром пушечного залпа! Ворота вздрогнули и брызнули щепой, а земля за ними взметнулась бурыми фонтанами. Три рваные дыры теперь красовались в правой створке.
– Ах, чёртово семя, пушки! Закладывай ворота! – зычно крикнул Перещибка. – Архип, Петро, зовите Нишку и Савку и разбирайте сарай! Брёвна – к воротам! Богдан, готовь пищаль, сейчас полезут!
Во дворе началась неописуемая суета. Бабы забегали по двору – одна стала сгонять переполошённых кур в курятник, вторая за водой к колодцу пустилась, третья выбежала из хаты с топором. Перещибка на них орал, собирал казаков, но получалось плохо.
Николай же бросился к своим, в хату, а ему навстречу уже выходили Демид и Фёдор с ружьями за плечом.
– Никак дело? – с улыбкой спросил Демид.
– Да, но пока ждём.
«Ба-бах!» – снова грянул залп. Правый столб ворот надломился посередине, битая уже створка завалилась внутрь.
– Ах, канонир, сучий выкормыш, кучно бьёт! Чтоб ему чирей на глазу вскочил, чтоб его трясучка разобрала! Этак ещё пара залпов, и мы останемся без ворот! Архип, живей!
Казаки и так как могли спешно снимали тяжёлые брёвна и несли их к воротам. Низ уже был заложен, но без земляного вала надёжно защититься от пушек невозможно.
Следующий залп это подтвердил – ядра развалили правую створку и выбили одно из брёвен заклада. В стене появилась брешь в сажень шириной.
– Ал-л-л-ла!!! – раздалось снаружи частокола.
– К стене! – заревел Перещибка.
– Куда нам? – подбежал Николай, но Степан отмахнулся, он подгонял казаков.
– Нэ бачишь?! Ставай да пали!
Но Николай не спешил бежать к провалу, там уже и так теснились казаки и готовились встречать нападавших. На этих стенах с ружьями стоять несподручно – как добегут, так и не стрельнешь, не пистолет чай.
– Давай за мной! – скомандовал капрал своим и указал на главный дом.
Солдаты поспешили занять позицию – с высоты третьего этажа, да ещё и на вершине холма, они могли обстреливать врага и на подходе, и во время боя у ворот.
