*Ясырь – невольники.
Глава 23
Утром следующего дня лагерь князя не опустел, даже наоборот, к нему стекались по одному, по два измождённые беглецы, а позже подошёл небольшой отряд, и внутри началась какая-то суета и строительство.
Воронцов спозаранку взошёл на галерею башни и наблюдал за противником в подзорную трубу – вчерашние беглецы появлялись перед лагерем будто из воздуха, их тут же вязали и вели к колдуну. Ничем другим, кроме как действиями полудницы, объяснить это было невозможно.
Георгий размышлял о том, чтобы отправить в Воронеж гонца. Получалось, что если и ехать, то только ему самому, так как только он мог бы как-то справиться с духом, закрывшим дорогу. Однако мысль о том, чтобы удалиться от колдуна, была противна всему его существу, так что по всему выходило сидеть в осаде.
Правда, для этого были все условия – еды и воды вдосталь, хватит месяца на три, а если беречь, то и на пять. Проломы в стенах латались за счёт бревен изб и сараев, так что укрепления были все так же надёжны.
Погода испортилась, северный ветер нагнал туч, и всё небо затянуло серой хмарью, но настроение у осаждённых было приподнятое – после вчерашних событий вера в благополучный исход противостояния окрепла.
Демид даже стал присматриваться к казачкам и то и дело многозначительно крутил ус, то рядом с одной, то рядом с другой. Это петушиное поведение вполне могло привести к потасовке, так как казаки, как и всякие прочие мужчины, не жаловали чужого внимания к своим женщинам. И в таких случаях Фёдор, по давней привычке, осаждал своего друга, но не теперь. Теперь его вообще не было видно, и большую часть времени он проводил в одиночестве, засев в какой-нибудь тёмный закуток.
Николай радовался возвращению господина капитана и наслаждался свободой от ответственности. Теперь, когда начальство на месте, всё очень скоро завершится, в этом он был уверен твёрдо, а война, ну что ж, дело привычное.
Перещибка подумывал о том, чтобы устроить-таки небольшой отдых и опорожнить бочонок вина. Очень ему хотелось заручиться дружбой Воронцова, глядишь, и дочке столичный капитан глянется.
И только Георгий чувствовал некоторую тревогу, скорее связанную с колдуном, чем с князем.
Однако беда пришла именно от князя.
После полудня к хутору подскакал парламентёр и передал послание:
– Его светлость предлагает господину капитану покинуть со своими людьми хутор и направиться куда ему заблагорассудится! А предателю и трусу Арсланке Корчысову велит возвратиться! В обмен же его светлость сохранит жизнь крепостному Тишке Шапкину и девице Катьке Найдёновой, кои находятся под властью князя. А коли щедрое предложение князя не будет услышано, то названные Тишка и Катька будут повешены на закате.
Гонец ускакал, а из лагеря в подтверждение его слов ненадолго вывели Тихона и Найдёнову.
– Merde!
– А хто ци люди? – Перещибка разглядывал пленников в подзорную трубу.
– Мой денщик и племянница князя.
– Племянница? На кой ляд она вам нужна?
– Это долго объяснять.
– Но ты же понимаешь, що вин обманет? Вас нэ выпустят.
– Да, князю веры нет.
– Значит, и выбору – идти чи оставаться – у вас нэма.
– Значит, нет.
– Ось и добре.
Однако Георгий понимал вполне, что выбор есть. Это был выбор совести – попробовать вызволить пленников или обречь их на смерть своим бездействием. Но рисковать всем поиском, всем походом было немыслимо! Ведь уйти из хутора – значит, потерять инициативу, значит, отдать сей отчего-то драгоценный для врага холм без боя. Обратной дороги уже не будет, это точно. А кроме того, если князю так уж нужно удалить государева человека из хутора, тем вернее следует остаться, разве нет?!
Воронцов продолжал стоять у стены, а Перещибка отошёл, позволив ему обдумать положение. Капитан мысленно приводил всё новые и новые доводы в пользу того, чтобы остаться в хуторе, и вот уже их набралось с десяток, а напротив них, на стороне Тихона и Найдёновой, было всего по одному – привязанность к слуге и обещания доверившейся ему барышне.
И это «déséquilibre»* в доводах Георгий тоже видел и понимал, что вызвано оно его собственным нежеланием покидать место событий.
Но что делать, если не соглашаться? Отбить пленников? Казаки едва ли захотят рисковать в атаке из-за непонятно кого, сил мало, да и не поспеть, охрана всё равно успеет убить несчастных. Магической формулы для этого случая тоже не было. Что ещё?
И тут он вспомнил про Корчысова. Ведь он влюблён в Найдёнову, он мог бы согласиться вернуться к князю. Возможно, Семихватов удовлетворится этим и не станет прибегать к казни. Скользкая идейка, низкая… но она снимала часть ответственности за принятие решения и давала надежду на благополучный исход.
– Прошу вас, велите привести Корчысова, – попросил Перещибку капитан.
Мурзу подвел Николай, и Воронцов рассказал Корчысову об ультиматуме.
– А-а-а! Проклятье! Проклятье! – возопил тот. – Я убью его! Дай саблю, атакуем лагерь!
– Не успеть, судьба пленников решится раньше.
– А-а-а!!! – Мурза завыл обречённо и закрыл лицо связанными руками.
Так продолжалось несколько минут, пока он не решился.
– Я пойду.
– Но князь убьёт тебя, – фальшиво побеспокоился Воронцов.
Лживая забота показалась Георгию такой явной, что он отвёл взгляд от мурзы.
– Может, и не убить, он сам не везти и не продать рабов. – Как всегда в волнении мурза коверкал слова.
– Если только он не ищет мести, – совсем уж пробубнил капитан, он ненавидел себя в это мгновение.
– Я не могу по-другому.
– Хорошо, Николай, развяжи ему руки. Быть может, подождём до вечера?
– Нет, я не терпеть.
Мурза взял конец веревки, поглядел на всех и, перевалив через полуразрушенный частокол, стал спускаться.
Капитан отошёл и присел на бревно у разобранной избы – ему нужно было знать, как всё пройдёт, и он решил разбудить ворона. Колдовство, однако, долго не удавалось. С удивлением Георгий обнаружил, что дрожит, словно на морозе, а сердце колотится.
«Это мгновение… истины, – ясно понял он. – Это поступь судьбы, и если сейчас я не предприму никаких действий, то ничего уже нельзя будет исправить».
С минуту Воронцов колебался, желание пойти вслед Корчысову, освободить свою совесть, мелькнуло и пропало под валом аргументов против.
«Но я сделал всё возможное, решение принято», – сам себе ответил он, но уверенности в этом у него не было.
Воронцов несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. Он должен успокоиться, он должен знать, что произойдёт.
