Тогда Воронцов с помощью Николая поднялся с постели и подошёл к окну – тёмно-серая хмарь, холодные, неживые сумерки не давали достаточно света. Заклинание не удалось.
Георгий отпустил свой дар и с тяжелым вздохом опустился на постель.
– Обошёл меня колдун, – устало и безнадёжно проговорил он, и будто в ответ на эти слова снаружи послышались сиплые крики – в небе появились упыри.
– Тревога!!! – сразу же закричали часовые, а наверху, на башне, зазвенел колокол.
– Бегут, чёртовы дети! – вскрикнул Перещибка и бросился наружу.
– Татары! Дай им оружие! – крикнул вслед Воронцов. – Николай, проследи и вели уводить женщин!
Женщины и сами, без понуканий, бросились в дом; не поместившиеся на первом этаже зашли и в башню. Самому капитану оставалось только наблюдать из окна. Он облокотился на резной наличник и вгляделся в серую даль – от лагеря приближалось тёмное бесформенное нечто.
То ли туман, то ли всё тот же дым катил вперёд большими клубами, а изнутри доносились звериные крики, стоны и вовсе незнаемые звуки.
Казаки на стенах волновались, Перещибка то ли ждал, то ли не знал, что делать, а сверху на защитников стали налетать упыри.
Раздались выстрелы, крики, казаки начали выцеливать летающих тварей.
«Они отвлекают солдат, вытягивают выстрелы!», – догадался Воронцов.
– Перещибка, Перещибка, спереди смотри! – крикнул Георгий, но голос его был слаб и потонул в шуме криков и выстрелов.
Капитан выругался с досады и огляделся в поисках оружия. На столе у стены лежал пистолет, рядом пороховница и пули.
– Что ж, чародея не вышло, так солдатом сгожусь.
А сумятица в рядах защитников увеличивалась, ведь подстреленные упыри не умирали, а продолжали вредить и тянуться зубами к живым. Когда же туман накрыл стену, пистолеты большинства защитников оказались разряжены.
Что происходило за пеленой было трудно разобрать – Георгий видел лишь движения теней и слышал крики. Вооруженные татары заняли ретраншемент и начали палить по упырям. Сверху, с третьего этажа башни, тоже стреляли.
– Беречь патроны для людей! – приказал капитан, и на сей раз его услышали.
Раздался запоздалый выстрел пушки, и расчет сразу же выкатил орудие с раската на стене и под наскоками упырей потянул его ко второй линии обороны. Николай и Демид тесаками отмахивались от летающих тварей, прикрывая.
Спустя недолгое время со стороны окутанной туманом стены раздались дикие взвизги, а за ними крики ужаса, и несколько защитников в страхе побежали назад к дому; один из них упал, запнувшись, и не смог подняться, только скорчился на мокрой земле и дрожал. Над стеной то в одном, то в другом месте показались массивные тени.
– Отходи, отходи! – послышался голос Перещибки, и казаки разом сошли с внешней стены и бросились за вторую, внутреннюю. Татары прикрыли их частыми выстрелами.
Вслед за казаками из тумана показались и преследователи – причащённые. От людей в них оставалось немногое. Тяжелые, вытянутые вперед морды наподобие коровьих или лошадиных торчали прямо из раздувшихся торсов, узкие пасти были вкривь и вкось усеяны клыками, длинные крепкие руки доставали до земли, а на коротких пальцах сидели вершковые изогнутые когти. Кожа клочками в натяг охватывала страшные головы, а в прорехах виднелось красное с белыми жилами мясо. И только глаза были по-прежнему человеческими, безумие и ужас плескались в них в постоянном поиске выхода.
Сразу пятеро чудищ рванулись из тумана вслед за отступившими казаками и каждое получило по два-три попадания, но пули лишь на мгновение остановили их.
– Гранаты, бросай гранаты! – скомандовал Перещибка, и в его голосе слышался страх.
Несколько самодельных гранат с тлеющим шнурами полетели за стену ретраншемента и рванули оглушительно, но, кажется, вовсе не причинили чудищам беспокойства.
Монстры полезли вверх, и вскоре их головы показались над стеной. Защитники рубанули саблями, нанеся длинные и кровавые раны. Кто-то срезал целый шмат мяса, обнажив белую кость, но причащенные не остановились, они только вопили тонко и страшно и продолжали лезть вверх.
Один из казаков пропустил удар, и когти монстра распороли ему предплечье, рядом упал татарин с разорванной шеей. Сверху постоянно налетали упыри. А от первой стены уже бежали новые чудища.
«Ба-бах!» – грянула пушка, и снопом картечи смело четверых причащенных, но это была капля в море, весь двор уже был ими занят.
Николай рубил тесаком – удар перед собой, теперь слева, снова перед собой. Он целил по конечностям, но кости чудовищ не поддавались с первого раза. Лапы, морды, клыки и когти, визг и дикий взгляд – чудища уже были повсюду. По глазам! Вот куда надо бить. Он ткнул тесаком и достал до цели – монстр взвизгнул, прижал к ране лапу, не удержался на стене и упал назад.
– А-а-а! Проняло!!! Глаза, режьте глаза! – крикнул солдат, а сам не уследил – когтистая лапа ударила его по голове.
Снова прогремела пушка, и вихрь огненного железа разрезал толпу надвое. Упыри, ранее досаждавшие всем поровну, теперь устремились к пушкарям и навалились на них все разом. Одновременно с этим с другой стороны, там, где упал Николай, прорвались причащенные. Оборона показала трещину.
Перещибка с двум казаками бросились к прорыву, туда же палили с третьего этажа, но оттеснить чудищ обратно не удалось, слишком много их успело перебраться.
– Отходим! В дом, в дом!
Защитники стали отступать к дому. Вход был только один, перед ним сразу образовался затор, и чудища набросились на людей с сокрушительной силой.
Сабли не могли держать причащённых на расстоянии, ведь те не боялись боли, ран и, наверное, вообще смерти. Они лезли под удары, напарывались на уколы, лишь бы дотянуться зубами, дорваться когтями до слабых людей. Казалось, что те, кто остался снаружи – обречены.
Неожиданно земля содрогнулась, прогремел взрыв, и та часть внутренней стены, где стояла пушка, вспухла обломками брёвен и досок – Богдан, отходя, поджёг бочонок пороха.
Чудищ разметало, обломок бревна убил двоих людей, зато остальные смогли уйти в дом.
Как только люди заперлись внутри, так сразу же прервалась и атака. Монстры заняли двор и руины ретраншемента, оставшиеся упыри поднялись в воздух, не обращая внимания на татар и казаков, что стреляли с третьего этажа. Защитники, израсходовав выстрелы, тоже прекратили огонь.
Всё вокруг замерло, затаилось. В наступившей тишине резко и остро послышался натужный скрежет и скрип – это брёвна завала на месте ворот сами собой разъезжались в стороны, давая широкий проход. Из тумана вышел колдун.
Он изменился. Согбенный худой юродивый, насмешник и злословец исчез, а на его место явился властитель. Гордая осанка, пронзительный взгляд, даже грязь и обноски не принижали его достоинства. Вслед за ним застывшая в полупоклоне вошла старуха-ведьма.
