— Погоди, — на низких тонах его голос обволакивал, словно бархатное море.
Я даже остановилась. Оглядывая мои волосы, он провёл пальцами по тыльной стороне моей ладони — до мурашечек — и распахнул коробочку.
— Позволь примерить, — Синеглазка вытащил парную заколку с изумрудными звёздами и запустил волосы в мои пряди, приглаживая их и перекручивая у виска.
Мне показалось, он придавал этому действу куда больше интимного смысла, чем я. Стоящий за прилавком продавец, глядя на то, как он закалывал мои волосы, пошёл розовыми пятнами и потупил взор. Чуть запрокинув голову, я скосила взгляд на Синеглазку: он мягко улыбался.
— Кхм, — кашлянула я.
— Что-то не так? — чуть шире улыбнулся Синеглазка, примеряясь к волосам у другого виска.
— Мне кажется, тебе в жизни не хватало сестрёнки, которой бы ты делал хвостики, — буркнула я.
— Просто мне нравится за тобой ухаживать, — он вновь стал закручивать мои новообретённые кудряшки.
На этот раз прокашлялся продавец и отступил за ширмочку, чтобы не смущать нас (или себя). Синеглазка же встал передо мной, проверил симметричность крепления заколок, поправил несколько прядок.
— Видел бы тебя Кериш, — вздохнула я, и эта фраза смысла с лица Синеглазки всю блаженную безмятежность.
— А что Кериш? — с опаской уточнил он. — Мне казалось, ты поняла, что мы не…
— Он бы тебе сказал, что ты выглядишь странно, — обойдя его, я направилась к выходу.
— А что странного? — как-то обиженно уточнил Синеглазка и, прихватив с прилавка коробочки, хвостиком последовал за мной.
Мне же захотелось приложить руку к лицу: он отчаянно переигрывал увлечённость мною. Я собиралась объяснить это на улице. Но у крыльца нас ждали пятеро.
Подростки бывают, как это часто случается, двух типов: разумные и нет. Эти явно были из второй категории.
Прекрасно безмозглая дева, желавшая прожарить — простите, подогреть — дилижанс огненным шаром, которым не умела толком управлять.
Её героический защитник примерно такого же интеллектуального уровня.
Самодовольный тип в бархате.
И два его явные подпевалы, моими стараниями искупавшиеся в грязи. Они успели переодеться и поглядывали на своего главаря, ожидая подсказок о том, как следует себя вести и над чем ржать. Почему ржать? А такие ребята часто смеются над тупыми шутками своих хозяев.
— Ты! — заговорил одетый в бархат и указал на меня пальцем. — Девушка не могла пройти полосу препятствий, которую не прошёл я. Ты жульничала! Я требую, чтобы ты ушла.
Бывает такая форма нереальной наглости, которая парализует даже моё красноречие, и это был тот самый случай. Нет, я бы, конечно, нашлась после пары вдохов полного обалдения, но позади меня раздался низкий сексуальный смех.
Синеглазка рассмеялся так искренне и так по-особенному, что у блондинки-огневички вспыхнули щёки и заблестели глаза. Её приятель стушевался. У бархатного задёргался глаз. Один из его соглядатаев подозрительно смущённо покраснел и отвёл от Синеглазки взгляд, а другой с приоткрытым ртом смотрел по сторонам, выискивая среди приятелей пример для подражания.
От своего вибрирующего смеха массового поражения Синеглазка аж слегка согнулся, похлопал ладонью по перилам крыльца и утёр несуществующую слезу. Оценив выражения лиц компании-с-претензией, я поняла, что красноречие можно уже не применять.
Бархатный тоже стал наливаться краснотой, но это была густая краснота гнева.
— Да как ты смеешь?! — выдавил парнишка, нащупывая на поясе рукоять меча. — Немедленно извинись или пожалеешь!
— За что извиняться? — Синеглазка шагнул ближе ко мне, как бы невзначай оттесняя с линии атаки.
— За то что… — парнишка задохнулся от своего аристократического гнева, но из-за того, что мы располагались на пару ступеней выше, это смотрелось ещё забавнее. — За ваш неуместный смех!
— Мне кажется, смеяться над нелепыми шутками вполне уместно, — протянул Синеглазка. — Даже должно польстить шутнику.
— Я не шутил! И я вызываю вас на дуэль. Вы ответите за свои слова. И за свой смех. И когда вы проиграете, она, — он опять указал на меня, — покинет подготовительные курсы!
Синеглазка скептически посмотрел на него, на меня. И усмехнулся.
— Я не сказал ничего смешного! — взбунтовался несчастный дитятко богатых аристократов.
— Ну на самом деле сказал, — не согласилась я.
Он во все глаза уставился на меня.
— Для начала, — заговорила я, — кто тебе сказал, что его победа или поражение как-то повлияют на моё присутствие здесь?
— Вы пообещаете уйти, если он проиграет! — уверенно заявил парень.
Боги, я уже сочувствую преподавателям этих подготовительных курсов. Им всем памятники надо ставить за терпение и выпущенных живыми учеников!
Оглядывая эту воодушевлённую своей борзостью компанию, задумалась: мне их деликатно осадить или можно не слишком стесняться? Делать это сейчас или после объявления результата экзамена? И можно ли на этом заработать?
Я оценивающим взглядом скользнула по дорогой одежде, оружию и сапогам заядлого дуэлянта, и он невольно отступил на полшага. А я улыбнулась.
— Как тебя зовут, благородный ты наш? — осведомилась я, на что бархатный задрал нос:
— Виконт дир-Га!
Приставка «дир» означала наследника рода. На миг поджав губы, я твёрдо произнесла:
— Три малых камня маны!
— Не пытайся меня подкупить! — возмутился дир-Га. — Это…
— Ты не понял, — перебила я очередной поток возмущений. — За три малых камня маны, так и быть, я готова потратить время на то, чтобы тебя побить.
Тактично подождала, пока информация о платности дуэлей со мной дойдёт до адресата. И добавила:
— А если хочешь подраться с ним, — указала на Синеглазку, — то пять камней.
— А почему со мной пять? — почти прошептал он. — Ты меня так высоко ценишь?
На самом деле я просто создала альтернативу, при которой дуэль со мной будет казаться более привлекательным вариантом. Ну и если Синеглазке удастся получить сразу пять камней, я с радостью их у него выпрошу. Поэтому сейчас кокетливо ему улыбнулась.
— Да ты в своём уме? — дир-Га недоверчиво меня оглядел. Несколько раз.
— Нет, — честно созналась я, ведь я даже не в своём теле, какой тут ум. — Но условие не поменяется.
Мимо как раз шли свеженькие поступающие — два парня и три девушки — и заинтересованно поглядывали в нашу сторону.
— Это слишком нагло. — Дир-Га нахмурился. — Просто неприемлемо ставить такие условия!
— Или ты просто боишься? — демонстративно громко спросила я.
