И вроде бы и то и другое — уверенность в себе. Возможно, со стороны они очень похоже. Но на глубинном, интуитивном уровне это разные эмоциональные состояния. Внимательный человек это заметит. Думаю, это и было причиной того, что в прошлом, даже когда я действовала анонимно и вела себя вроде бы безупречно, во мне угадывали возвысившегося, а не от рождения благородного человека.
Теперь я хотела отыграть герцогиню Лилиан настолько безупречно, насколько это возможно, и маркиза была великолепным образцом для изучения повадок…
Эти вялотекущие мысли постепенно утянули меня в вязкий глубокий сон. Я остро ощутила этот момент перехода и долгое небытие.
И потом я как-то сразу поняла, что нахожусь во сне. И сон этот был не об аристократах, о которых я только что думала, хотя их появление во сне было бы логичным. Грозовой дракон нависал надо мной. Его дыхание овевало моё лицо, заставляло трепетать светлые пряди. Он пристально смотрел на меня ярко-синими глазами. Вокруг была темнота. Его угольно-чёрное тело свернулось вокруг меня, и молнии, скользящие по чешуе, даже не пытались меня ужалить.
Лисар просто смотрел на меня. Удивительно мирно. Это было ненормально, потому что каждое наше столкновение в рамках боевых действий было противостоянием — яростным, даже если нас разделяли километры. Его молнии летели в меня, мои огненные метеориты летели в него. Мы были целями друг друга, когда схлёстывались наши армии. Всегда-всегда это была атмосфера гнева и ненависти.
Сейчас же эта безвременная тьма была пропитана спокойствием и каким-то нереальным уютом.
Потому что это был сон, а наша война давно закончилась. Мне вдруг стало интересно, кто остался победителем. Довели ли мы бой до конца или снова вынужденно разбежались? Убили друг друга или пали от чьих-то других рук?
Пристально за мной наблюдая, Лисар наклонил огромную морду ко мне. Он сомкнул губы, прикрывая острые зубы, ноздри трепетали. Горячее дыхание опалило мне лицо. Я всегда думала, что у этой зверюги должно вонять изо рта, как у какого-нибудь пса, но его дыхание пахло грозовой свежестью. И было тёплым. Слишком близко. Слишком жарко.
— Лисар, отвали! — я махнула рукой, шлёпая по чешуйчатым губам. — Лисар! Иначе я подумаю, что ты хочешь меня сожрать.
Это было так глупо, что я порадовалась невозможности Лисара узнать об этом странном сне — я бы просто со стыда умерла, застигни он эту сцену.
Моё движение и волевое желание заставили его раствориться в окружающей меня тьме. Последними исчезли укоризненно взирающие на меня яркие глаза.
Сон продолжался без него — спокойный, как смерть.
И проснулась я, думая о Лисаре. Я лежала на другом боку, почему-то укутанная одеялом. Кудряшки были аккуратно заправлены за ухо, хотя засыпала я в состоянии беззаботной лохматости. Странное ощущение сковывало сердце, будто чего-то не хватало.
«Как умер Лисар?» — я мало задумывалась об этом, а сейчас как никогда пожалела о том, что не встречала хроник о нашей жизни. Пусть это были бы только слухи, переданные из уст в уста и записанные намного позже, чем случилось, пусть это абсолютно бесполезное знание, но я бы хотела узнать, как всё закончилось.
Но едва сонная истома прошла, я стукнула себя ладонью по лбу и фыркнула: что за глупости в голову приходят? Лисар… да какая разница? Зачем мне это вообще? Называя себя сумасшедшей за такие мысли, я села на кровати.
Взгляд скользнул по комнате: умеренно скромной, аккуратной и никем не потревоженной за ночь. И затем остановился на тумбочке возле кровати.
Там лежала алая роза. Её лепестки слегка трепетали из-за задуваемого в приоткрытое окно ветерка.
Сердце замерло: кто-то вошёл, миновав ловушки вокруг дома (плохонькие, но ловушки), миновав мои личные защитные чары на окне. И положил розу в метре от меня.
А я даже не проснулась. И теперь не могла отвести взгляд от этого яркого цветка.
Роза…
Глава 38. Первый день
На высоких кругах магии волшебники становятся крайне выносливыми. Но они вполне могут, подавив ману в глубине каналов её циркуляции, вернуть себя в состояние обычного человека.
Именно этим занялся Арман, чтобы прочувствовать все сложности не очень обустроенного быта. Конечно, комната в общежитии простолюдинов была намного комфортнее подвалов, чердаков и полуразрушенных домов, в которых обитали городские сироты, но отдалённо их напоминала.
Это было неудобно.
И холодно.
Арман не мог уснуть, крутясь с одного бока на другой и пытаясь устроить длинное сильное тело на изрядно промятом матрасе из соломы. Она кололась. Мышцы затекали. Арман просто не представлял, как в таких условиях могли жить дети.
Спать было совершенно невозможно, поэтому у него не возникло никаких проблем с тем, чтобы в задуманное время отправиться в женское общежитие с доставленной Керишем алой розой.
После этого краткого визита о сне и вовсе можно было забыть: когда замаскированный высокоуровневой магией Арман, укутав Лилиан, заправил кудрявую прядь за её нежное ушко, он не удержался от соблазна и наклонился. Он, в общем-то, не собирался делать ничего предосудительного, лишь вдохнуть аромат её кожи. Но она дёрнулась и что-то шепнула, в то время как на улице вскрикнул очередной неудачник.
Холодный пот проступил на спине Армана, а следом всё тело охватили мурашки, в то время как в голове стало странно шумно, словно там били в барабаны.
Ему показалось, что с пухлых соблазнительных губ Лилиан сорвалось: «Лисар, отвали».
Из-за шума на улице Арман не мог точно сказать, действительно ли она сказала так или это его жаждущий найти Варду разум столь причудливо превратил его мечты, страхи и невнятный шёпот в эти два слова.
С широко распахнутыми глазами, весь оцепеневший, он несколько минут стоял над Лилиан, вдыхая аромат её кожи и волос, слушая и надеясь услышать своё имя.
Когда несколько минут спустя Арман выпрямился, решительно намереваясь покинуть комнату, его пальцы ещё подрагивали от возбуждения, а в голове царил всё тот же сумбур. Ему казалось, сердце выпрыгнет из груди, и это было прекрасное, хоть и немного болезненное ощущение.
Прежде чем спрыгнуть с подоконника, Арман оглянулся на спящую Лилиан и ярко выделявшуюся на тумбочке розу.
— Сладких снов, — прошептал Арман-Лисар с нежной улыбкой.
* * *
Не то чтобы мне никогда не дарили цветов… просто к тому моменту, как появились желающие, никто не мог бы сделать это вот так, пока я сплю. Особенно после случая, когда неудачливый ухажёр, находившийся на круг выше меня, вынужден был неделю лечить ожоги от моей ловушки.
С тех пор пытающихся что-то тайно мне подложить или приползти в мою кровать (или убить меня во сне) стало так мало, что их можно не учитывать.
Эта яркая роза была напоминанием о моей слабости. Вызовом. И поводом устроить кое-кому порку, потому что сегодня ему разрешаешь розу подложить, а завтра он решит откусить тебе руку.
