— Я хотела поговорить с тобой.
— Что-то случилось?
— Да нет, ничего. Просто…
Флер потянула за распустившуюся нить на пижамных штанишках.
Она терпеть не могла ссориться с Белиндой, но это все же случалось, хотя и очень редко. И она всегда чувствовала себя виноватой.
— Белинда, я хочу поговорить с тобой о сегодняшнем случае.
Белинда вздохнула, ее плечи слегка опустились. Она швырнула пачку сигарет на стол, так и не раскрыв ее.
— Дорогая, мы об этом уже говорили в такси. Я знаю, ты думаешь, что я поступаю с тобой жестоко, не разрешая ехать в Париж. Но я ничего не могу поделать. — Она протянула руку и положила ее на бедро Флер. — Мне очень жаль. Я знаю, что для тебя значит быть рядом с Алексеем, но я не могу позволить тебе уехать.
Он не так относится к тебе. И я не думаю, что ты это понимаешь.
— Нет, я не о Париже, Белинда. Конечно, мне не нравится, что ты не пускаешь меня к Алексею, но у меня нет сил видеть, как ты переживаешь, стоит мне заговорить о поездке. Ты совершенно неразумно относишься к нашим с Алексеем отношениям.
Белинда долгим взглядом посмотрела на Флер; выражение усталости исчезло с ее лица.
— Я так люблю тебя, детка. Не найдется в, мире другой дочери, которая так бы понимала свою мать. Иногда я с трудом верю, что тебе всего восемнадцать. Погоди, я что-нибудь придумаю.
— Не понимаю, — резко оборвала ее Флер, глядя в сторону. — Я только что сказала, что мы не будем об этом говорить. — Она подогнула под себя ноги, потом с извиняющейся улыбкой снова посмотрела на мать. — В общем-то есть прекрасный вариант, как уладить все с Крисом.
Лицо Белинды стало непроницаемо.
— С помощником фотографа?
Флер кивнула.
— Мне правда хотелось пойти с ним куда-нибудь. Мне не понравилось, как ты отказала ему за меня.
— Флер, но Крис — никто. Ну почему ты хочешь с ним куда-то пойти?
— Он мне нравится, — сказала Флер; — Мне интересно с ним. Ты не должна была говорить с ним таким тоном. В конце концов мне не двенадцать лет.
— Понятно, — холодно бросила Белинда. — Ты хочешь сказать, что я тебя смутила.
Флер почувствовала, как у нее внутри нарастает паника.
— Да конечно, нет. Ты не смутила меня.
Белинда сидела рядом, но Флер казалось, что мать отгородилась от нее стеной. Флер потянулась к ней и коснулась ее юбки.
— Ладно, забудь, что я сказала. Это не важно. — Если не считать того, что на самом деле это было очень важно. Но почему она так легко сдалась?
— Нет, конечно, это важно, — ответила Белинда. — Я знаю, иногда тебе трудно смириться с тем, что ты не можешь вести себя, как положено в восемнадцать лет. Но не забывай, ты не такая, как все. Ты особенная.
Холодность и отстраненность Белинды исчезли. Она протянула руку и положила ее на запястье Флер. И та мгновенно почувствовала облегчение. Как будто она висела на краю пропасти, но в последнюю минуту ее втащили обратно, на безопасное место.
— Ты должна доверять мне, детка. Позволь мне вести тебя дальше. Я знаю, что лучше для тебя.
И тут черт дернул Флер прошептать:
— Ты думаешь, что знаешь.
— Нет, детка, я действительно знаю. — Белинда подняла руку и поправила локон, упавший Флер на лоб. — Неужели ты не чувствуешь между нами связь? Как будто мы один человек, а не два?
Флер кивнула. Да, именно это она и чувствовала. Они с Белиндой были одно целое. Они вместе; ушли в прошлое кошмары, она больше не будет стоять перед входом в монастырь и смотреть, как исчезает машина Белинды за поворотом.
— Ты должна мне безоглядно доверять, детка. Я знаю, как поступить правильно. Я отчетливо вижу твой путь. Ты станешь известной. Более известной, чем когда-нибудь могла мечтать. Ты не узнаешь, каково это, когда на тебя никто не обращает внимания, словно ты человек-невидимка.
Флер неуверенно рассмеялась:
— Да я слишком большая, чтобы быть невидимкой.
Белинда даже не пыталась улыбнуться.
— Я не хочу, чтобы ты была несчастлива, девочка. Я не хочу, чтобы ты думала, будто я вмешиваюсь в твою жизнь. Если тебе очень хочется, позвони утром Крису и скажи, что пойдешь с ним.
Именно это Флер и хотелось бы сделать, но она подумала, что не стоит.
— Я… Да нет, мама…
Она почувствовала губы Белинды на своей щеке.
— Я люблю тебя. Ты самый замечательный ребенок на свете.
Флер порывисто обняла мать. Она сделает это ради нее. Она будет хорошо себя вести с Шоном Хауэллом на вечеринке, а утром не позвонит Крису.
Флер легла спать, а Белинда осталась сидеть на диване с сигаретой. Когда она смотрела на стену с фотографиями, в горле что-то напрягалось. Она защитит ее от всех. От Алексея, от обычных мужчин вроде Криса, от любого, кто встретится на пути Флер и попытается ей помешать. Это нелегко, но она сумеет.
Почувствовав, что тоска, словно покрывало, начинает окутывать ее, Белинда потянулась к телефону и быстро набрала номер.
Отозвался сонный мужской голос:
— Да.
— Это я. Я тебя разбудила?
— Ага. А что?
— Хочу тебя увидеть.
Мужчина протяжно зевнул.
— Когда приедешь?
— Уже выезжаю. Буду через полчаса.
Когда она уже отводила трубку от уха, его голос остановил ее:
— Эй, Белинда.
— Да?
— Может, оставишь трусики дома?
Она улыбнулась и повесила трубку.
Целую вечность она искала такси, и только через час оказалась у его двери. Он открыл ее и впустил Белинду. Он был в одних белых трусах. Когда он повернулся, чтобы закрыть дверь на засов, Белинда увидела, что сзади трусы такие изношенные, что сквозь ткань просвечивает бледная кожа.
— Эй, детка, привет.
— Привет, дорогой. — Она кинулась к нему в объятия, провела рукой по упругой молодой мускулистой спине.
Поцелуй был несвежий, как прокисшее пиво; она почувствовала это, проникнув языком ему в рот. Он потянул ее за юбку из кусочков, а потом его рука полезла под нее. Он ткнулся меж ее бедер, как ребенок, который ныряет в мешок с мелкими игрушками, из которого на ярмарке наугад выбирают подарок. Никакой тактичности. Но она знала про это с самого начала. И ей нравилось.
— У тебя замечательное тело, Белинда, — пробормотал он.
— Для такой старой распутницы, ты хочешь сказать.
— Это ты сказала, не я.
Он терся об юбку, нетерпеливо расстегивая ее блузку.
