– Широно!
– Да, господин!
– Ты говорил, что у тебя нет тайн от меня?
– Да, господин.
– Расскажи о себе.
– Что именно вы хотите знать, господин?
– О тебе-прошлом и тебе-нынешнем. Ты ведь не родился таким, верно?
– Это долгая история, господин.
– Ничего, нам далеко плыть.
Рядом с нами на палубе никого не было. Святой Иссэн пригрелся на солнышке и тихо дремал, если не притворялся. В любом случае я был уверен, что старый монах знает о жизни Широно куда больше меня самого. Даже если нет – то, что станет известно мне, старший дознаватель Дракона-и-Карпа имеет полное право знать.
Я был прав. Присутствие настоятеля Широно не смутило.
– Я родился в деревне Барудзироку, – начал он рассказ. – В семье бедного самурая.
3
Кедровые леса Курамы
Барудзироку Широно родился воином.
Это значило, что ему на роду была написана одна-единственная страсть: искусство ведения боя. С юных лет Широно бродил от одного додзё к другому, от храма к храму, выискивая мастеров палки и плети, после чего бросал им вызов. Победив, уходил без похвальбы и унижения противника. Проиграв, просился в ученики.
Чаще ему отказывали. Таких искателей приключений нигде не любили. Но те, кто соглашались, удивлялись быстрым успехам молодого ронина – и прощались с ним, когда понимали, что отдали все, что могли, а Широно взял и присвоил.
Когда вор присваивает чужое добро, его проклинают. Когда ученик берет чужую науку и делает своей, им восхищаются.
Обычно люди, подобные Широно, грубы и самолюбивы. Молодой ронин был исключением из правил. Хотя путь самурая отмечали боль и увечья, причиненные другим и полученные самим Широно, никто не мог сказать, что Барудзироку Широно оскорбил его, унизил, отнесся с презрением или насмешкой.
Путь длился. Однажды молодой ронин выяснил, что уже не так молод. Удар его был по-прежнему силен и быстр, шаги стремительны, но синяки светлели дольше обычного, а ушибы мешали спать по ночам. Это не остановило бы Широно в его странствиях, но судьба привела ронина на гору Курама к северу от Киото.
Здесь он услышал рассказ о тэнгу.
Местные жители жаловались, что тэнгу шалят сверх обычного, упиваясь своей жестокостью и безнаказанностью. «Небесные псы» крали детей и уводили взрослых, сводя тех с ума сладчайшими обещаниями. Куда? Люди уходили в деревья с кривыми стволами, улыбаясь хитрому проводнику, и пропадали из виду на долгие годы. Когда же они возвращались, их мучили болезни и терзало безумие. Они не узнавали родных, бились со всего маху в каждое кривое дерево, желая вернуться обратно – знать бы, куда! – и вели себя так, что жены и матери рыдали по ночам, не зная, что делать, чем помочь.
– Я убью тэнгу! – пообещал Широно старосте деревни.
– А толку-то, господин? – возрыдал староста. – Убьете одного, придет другой. Вы их только озлобите…
Широно пожал плечами:
– Придет другой, убью другого.
– Но ведь вы потом уйдете, господин! Вы уйдете, а мы останемся. И тэнгу останутся…
– Да, ты прав. Я уйду, а вы останетесь. Но если тэнгу будут знать, что за их выходки им грозит смерть, они трижды подумают, прежде чем красть людей для своих забав. Я не одинок на пути воина, и тэнгу это понимают.
Широно говорил искренне, но не договаривал.
Вся его натура приветствовала возможность схватки с тэнгу, известными мастерами боевых искусств. Особенно здесь, на горе Курама, где в незапамятные времена некий Содзёбо, князь тэнгу, обучил мастерству владения мечом самого Минамото-но Есицунэ, прославленного героя. Доказать, что ты выше героев древности – такое горячит кровь лучше крепкого саке.
Закон будды Амиды? Фуккацу?
Перед тем, как воплотить свой замысел, Широно спросил совета у трех монахов, известных великой святостью. Все трое, не сговариваясь, подтвердили, что тэнгу – равно как иную нечисть, лесную, горную или водяную – можно убивать без последствий. Запрет на убийство, наложенный буддой, касается только людей, остальные вне закона, будь они ками или ёкай – боги или нечисть.
Сказано-сделано.
Все случилось по замыслу Широно, великого воина. В густом кедровом лесу, какими славится Курама, он отыскал тэнгу и вступил с ним в схватку. Тэнгу любопытны, а приход такого выдающегося человека в лес не мог остаться незамеченным. Не говоря ни слова, Широно выхватил меч – острый стальной меч, который взял с собой именно для этого случая! – и ударил мечом тэнгу. Можно сказать, что он ударил тэнгу душой самурая, как утверждали в древности. Схватка вышла прекрасной, достойной, чтобы ее воспели в легендах и сказаниях. Все случилось по замыслу Широно, бродячего ронина, за мелким исключением. Финал боя оказался совсем не таким, как предполагалось: не самурай убил тэнгу, а тэнгу убил самурая.
Даже странно, что Барудзироку Широно не подумал о подобном исходе.
Запрет на убийство касается только людей. Широно, вне сомнений, был человеком. Пожалуй, убийце-тэнгу, прежде чем выходить на поединок с наглецом, явившимся в заповедный лес, тоже стоило бы посоветоваться с тремя монахами. Тогда все сложилось бы иначе. Но тэнгу не только любопытны, они еще и легкомысленны. И вот: дух убийцы, или что там бурлило в длинноносом теле, отправляется в ад, а дух Широно с ужасом выясняет, что отныне он живет в облике тэнгу, подарившего жертве свою плоть.
Фуккацу!
О ужас! И что, позвольте вас спросить, теперь делать?!
Какое-то время Широно скрывался в лесах. Впрочем, это не могло продолжаться долго. Пора уходить, понял самурай, когда местные тэнгу отыскали его и объявили, что он теперь один из них, такая же «небесная собака», как все. Тело значило для тэнгу больше, чем мог предположить несчастный Широно. Остаться в лесу значило попасть в плен к тэнгу, желающим вернуть блудного сына любой ценой – и однажды согласиться с ними хотя бы для того, чтобы обрести свободу.
Широно не был уверен, что к этому времени сохранит в себе природу человека.
Но как вернуться в города? Деревни? Как встретиться с людьми, когда у тебя красное лицо и длинный нос?! Даже ели ты обладаешь даром незаметности, присущим тэнгу – это не жизнь. Прятаться? Скрываться? Уйти в отшельники?! Такой выбор противоречил натуре воина.
Решившись на побег из лесу, Широно пошел к святому монаху – одному из тех, у кого просил совета. Рассказал все, как есть, снова спросил совета. Монах велел Широно ждать его в храме, а сам отправился в Киото – прямиком в службу Карпа-и-Дракона, верней, в службу Дракона-и-Карпа, о которой этот монах волей случая знал. По возвращении он объяснил несчастному самураю, куда ему следует идти и с кем разговаривать.
Глава столичной службы был добр к Широно. Понимаю, сказал он. Не осуждаю, сказал он. И предложил выход: притворившись безликим, Широно должен поступить на службу к дознавателям. Если обычные безликие в итоге возвращали себе лицо, пусть даже ценой жизни, то у Широно тоже появлялся шанс вернуть прежний облик – оставшись живым, что само по себе было подарком судьбы.
