Меч, с отчаянием подумал я. До каких же пор стальные мечи и отрубленные головы будут преследовать несчастного Торюмона Рэйдена?!
– Можете идти, – приказал господин Сэки стражникам.
Отпустив свидетелей, он некоторое время молчал. Ни инспектор, ни тем более я не нарушали звенящую тишину. Наконец ее нарушил хозяин кабинета:
– Мы выезжаем завтра утром. Нам могут понадобиться дополнительные сведения о Ямасите Тибе. Знакомства, связи, в первую очередь преступные. Возможно, он был знаком с кем-то из ссыльных. Я поручу нашему архивариусу заняться этим. К отъезду у нас будут все сведения, какие можно добыть за столь короткий срок.
Говорилось это, вне сомнений, для инспектора.
– Архивариус Фудо? – не замедлил отозваться Куросава. – Я нисколько в нем не сомневаюсь. До завтра этот достойный человек вывалит нам на стол всю требуху Ловкача.
Стало ясно, что у инспектора к этому времени будет в распоряжении не меньшая порция требухи. Люди правительственного надзора не уступали нашему Фудо в потрошении архивов.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ: ДОМ ИЗ ЛИСТКОВ БУМАГИ
1
Долг перед Лазоревым драконом
Дома я велел Широно идти за мной на задний двор.
Втайне я побаивался, что Ран увяжется следом. Не хотелось ссориться с обидчивой женой, отсылая ее прочь. Но мне кровь из носу требовалось побеседовать со слугой с глазу на глаз, без свидетелей. Тем более что отношения Ран и Широно за это время не улучшились. Они жили как кошка с собакой, стараясь встречаться пореже и не заговаривать без особой нужды.
Приказы жены – на первых порах Ран пыталась командовать слугой – Широно исполнял только в том случае, если приказ подтверждал я. Если же меня рядом не было, Широно молчаливым равнодушием к любым поручениям демонстрировал, что он не просто слуга, а личный слуга дознавателя, приданный оному дознавателю по распоряжению государственной службы. Значит, его забота – повиновение господину, начальству господина, возможно, сослуживцам господина, но не членам господского семейства, тем паче женщинам.
Видя, что эту палку ей не сломать, Ран перестала обращаться к Широно в мое отсутствие. Незаметность тэнгу играла Ран на руку: стараниями моей жены она превращалась в полную невидимость.
Думаю, Ран считала, что Широно нравится унижать ее – еще с первого знакомства. Как-то я попытался объяснить жене про больное место Широно – его гордость, уязвленную поражением, закованную в тягчайшие цепи. Увы, я не смог этого сделать, не раскрыв тайну истории бродячего самурая, включая превращение в тэнгу. На подобную откровенность я не имел права, разве что с разрешения начальства и самого Широно.
В итоге я просто замолчал.
Разубедить Ран недомолвками и молчанием? Такой подвиг был не по силам и будде Амиде.
Мой отец никогда не отдавал приказов Широно. Матушка заменяла приказы просьбами – и не знала отказа. Не знала отказа и Каори – к моему изумлению, слуга исполнял любую блажь девчонки. Он даже катал ее на плечах и фыркал, будто лошадь.
К счастью, еще в воротах я предупредил Ран, что отправляюсь в дальний путь. Сопровождаю высокое начальство, сказал я. Когда вернусь? Не знаю. Не раньше, чем закончу дознание. Сейчас Ран была занята сверх меры, собирая меня в дорогу. Наш поход на задний двор ее не заинтересовал. Судя по звукам, доносящимся из дому, дело спорилось. Одежда, более подходящая для путешествия, теплый плащ от непогоды, шляпа (и только попробуй опять забыть!), переметная сума, которую легко навьючить на лошадь, запасы еды, огниво в кошельке из кожи буйвола с серебряными застежками (пусть спутники завидуют!) – мне не требовалось видеть сборы, чтобы понять: все летает, готовится, укладывается.
Временами мой слух ловил голос матушки. Вряд ли Ран нуждалась в советах, но матушка беспокоилась – она всегда беспокоится, когда я уезжаю – и таким способом выражала свои волнение и заботу. Слов было не разобрать, да я и не пытался. Женщины заняты, и очень кстати.
Надо успеть, пока им не до нас.
– Широно?
– Да, господин.
– Ты ничего не хочешь мне сказать?
– Нет, господин.
– Ничего такого, – с нажимом повторил я, – что мне следовало бы знать? Неведение может привести к беде. Ты же не хочешь, чтобы меня застали врасплох?
– Кто, господин?
– Вот и мне интересно: кто?
– Когда мы возвращались из управы, господин, – произнес Широно севшим голосом, не глядя на меня, – вы зашли в лавку с веерами.
– Да, – согласился я. – Зашел.
– Меня вы оставили на улице.
– Да. Оставил.
– Я решил, что вы, господин, все-таки решили продать мой веер. Но вы этого не сделали.
– Ты такого плохого мнения обо мне? – удивился я.
Широно пал на колени:
– Смею ли я? Но тогда зачем вы зашли в лавку?
За его спиной возвышалось чучело, которое я регулярно избивал плетьми, а Ран расстреливала из ружья. В сочетании покорного Широно и бессмертного чучела крылся какой-то символ, но какой? Терпи побои и останешься самим собой? Вряд ли. Чучело давно отправилось бы на свалку, не подновляй его мы с Ран. Путь чучела не годится для Барудзироку Широно. Верней, Широно не годится для пути чучела.
Я отступил на шаг:
– Зачем? Хотел видеть хозяина лавки. Надо было убедиться кое в чем.
– Увидели, господин? Убедились?
– В полной мере. Хозяин – человек обычного роста и телосложения. Я спросил, есть ли карлики среди его продавцов. Нет, ответил он. Он вообще за всю жизнь не встретил ни одного карлика. Теперь давай сопоставим… Нет, сперва сними маску.
– Да, господин. Уже снял.
– А ведь я такой не один, – задумчиво пробормотал я, глядя на красное лицо и длинный нос. – Нет, не один…
– О чем вы, господин?
– Говорю, я не один, кто хочет видеть тебя без маски. Смотри сам…
Я начал загибать пальцы:
– Нищенка ломает тебе сандалию. Ты чудом не упал, едва не потеряв маску. Самурай в порту требует, чтобы ты снял маску, и исчезает при появлении святого Иссэна. Впервые вижу грозного задиристого самурая, который бежит от монаха! А ты?
Ответа я не дождался. Пришлось продолжить:
– Одной малопрекрасной ночью я просыпаюсь от подозрительного шума во дворе. Никого нет, кроме тебя – и ты готов лупить палкой незваного гостя. Утром морда охранного амулета вся в крови. Кстати, припоминаю: наглец-самурай в порту был ранен. Как раз после ночного происшествия! Забавное совпадение, не находишь?
Широно потупился, громко засопел.
– И вот – карлик. Назойливый карлик притворяется хозяином лавки и просит продать твой веер. Тот самый веер, который для тебя – часть тела. Сейчас меньше, чем прежде, я помню. Но все-таки!
