2
Хороший вопрос
Место для лагеря выбрал инспектор Куросава.
В виду моря, но не у самого берега, в трех сотнях шагов от пристани, обнаружилась ровная – ну, относительно ровная! – каменистая площадка. С юга ее огораживали корявые обломки скал высотой в полтора человеческих роста, похожие на выщербленные зубы. С запада уходил вверх крутой склон. Север и восток были открыты всем ветрам и досужим взглядам, но лучшего места не нашлось.
Какое-то прикрытие есть, и на том спасибо.
Ссыльные толпились поодаль: переминались с ноги на ногу, переговаривались хриплым шепотом. Меня пробрал озноб от мысли о том, что любой из них мог оказаться Ловкачом Тибой. Мужчина, женщина; презренный каонай, какие тоже имелись среди ссыльных… Похожий на скелет доходяга с замотанной тряпками головой. Приземистый коротышка: у него, похоже, сохранилось больше сил, чем у первого, но и он прятал отсутствие лица в тряпках. Если Ловкач неким хитроумным обманом убедил кого-то отрубить ему голову (кстати, чем?!), то, воплотившись в чужом теле, Тиба должен был лишиться лица.
А если убийца и до того был безликим? Что тогда?!
Пока слуги ставили палатки, я решил задать вопрос господину Сэки. Раньше я уже вертел в уме эту загадку философского, но также и практического толка: что произойдет, если обычный, не служебный каонай убьет человека? Но спросить не решился: начальство могло счесть мой интерес досужим любопытством, и вместо ответа я получил бы хорошую взбучку. Сейчас – другое дело. Сейчас мой интерес имел прямое отношение к дознанию.
Господин Сэки все понял с полуслова.
– Хороший вопрос, Рэйден-сан. Я сам подумал о том же.
Старший дознаватель пожевал губами.
– Если каонай убьет человека в порыве гнева, отчаяния или по воле случая – душа безликого отправится в ад, а убитый возродится в его теле. Обычное фуккацу с одним существенным отличием: оказавшись в теле каонай, убитый в течение трех дней вновь обретет лицо. Будда Амида мудрее нас с вами, Рэйден-сан. Если убитый невиновен, ему не должно страдать без лица.
– Какое лицо он обретет? Свое прежнее? Или лицо того человека, каким был каонай в предыдущей жизни?
– Увы, мне это неизвестно. Такие случаи – редкость. В документах, что мне довелось изучить, на это не было указаний.
– А если…
– Если жертва подстроила свое убийство путем обмана или посул, то убитый, возродившись в теле безликого, останется каонай. Наказание неизменно: корыстно пользуясь законом будды Амиды, теряешь лицо. Подобный случай за всю историю нашей службы был всего один. К счастью, он зафиксирован в документах.
Возможно, уже не один, подумал я.
– Мы с вами, Рэйден-сан, мыслим сходно. Здесь преступникам уже нечего терять. Но преступник-каонай… Ему нечего терять вдвойне. Он в аду – и после смерти тоже отправится в ад. Тиба мог убедить безликого, что незачем длить телесные страдания. Ад – это не только мучения, это еще и хрупкий шанс на возрождение. Что, если Тиба предложил безликому не вполне обычный способ самоубийства?
– Или поклялся всеми клятвами, что если каонай согласится его убить, Тиба, к примеру, поможет семье безликого. У него остались припрятанные ценности?
– Наверняка. Но для этого Ловкачу потребовалось бы сбежать с острова.
– В свое время одному счастливчику удалось доплыть до берега. Правда, его быстро поймали. Но в облике каонай…
– Да, так легче затеряться.
– В лицо не опознают, потому что лица нет. Безликими брезгуют, их бьют и гонят прочь, или – куда чаще! – не обращают на них внимания. Вот только…
Я знал, что сейчас буду противоречить сам себе. Но мне очень хотелось поделиться своими мыслями с господином Сэки, пока он настроен благожелательно.
– Что – только? Договаривайте.
– Откуда он взял меч?! Я не верю, что это был мясницкий тесак. А даже если тесак?!
– Оружие – не наша забота. Этим вопросом займется инспектор Куросава. Что-то еще?
– Да, Сэки-сан! Как может человек добровольно лишиться лица?! Стать презренным каонай не по глупости или неосторожности, не в результате просчета, а понимая, на что идет?! И ради чего? Ради шаткой возможности быть не узнанным, если – если! – ему удастся совершить побег! Кто на такое пойдет?!
Старший дознаватель молчал долго. Взгляд его сделался задумчив, устремился вдаль – туда, где облака истончались в белесую кисею, готовые раствориться в небесах, как соль в воде. Когда я уже решил, что не дождусь ответа, господин Сэки заговорил:
– Вы даже не представляете, Рэйден-сан, на что готовы люди ради призрачного шанса. Шаткая возможность? Для иных это прочное основание их замыслов.
И без всякого перехода, привычным тоном:
– Допросы начнете с безликих. Вам ясно?
– Да, Сэки-сан!
3
Лица без лиц
Ни на что особо не рассчитывая, я сходил на мыс, откуда исчезли тело и голова. Зола на месте кострища. Обугленные рыбьи кости. Бамбуковый шест с огрызком грязных волос.
Больше ничего.
Когда я вернулся, лагерь был готов. Между палатками остался проход, упиравшийся в скалы. У скал оборудовали место для допросов: циновка получше для старшего дознавателя, циновка похуже для слуги, ведущего протокол. Каонай господина Сэки уже установил перед собой доску для письма и теперь размещал на ней «сокровища кабинета»: подставку с кистями, чашечку с водой, тушечницу, стопку листов бумаги.
Не в палатки же ссыльных приглашать?
Мое рабочее место обнаружилось за господской палаткой, у начала склона. Расторопный Широно тоже был готов записывать. Неподалеку переминалась с ноги на ногу пара здешних каонай, которых я приметил раньше.
Я устроился поудобнее: сидеть предстояло долго.
– Ты! Подойди.
Живой скелет с обмотанной тряпками головой приблизился. Перестук гальки под его ногами неприятно напоминал стук костей. Куда тебе головы рубить, доходяга! Самому бы до вечера не помереть. Или ты хочешь, чтобы приезжий дознаватель так думал?
– Твое имя в прошлой жизни?
– Изао, господин.
Голос – шелест ветра в сухом тростнике.
– Кем ты был раньше? До того, как потерял лицо?
– Плотником, господин.
– За что осужден?
– За кражи, господин. Много краж.
У начальника поста береговой стражи хранились копии приговоров всех ссыльных, кто пребывал на острове, а также выписки из дел. Мы забрали их, включая бумаги на осужденных каонай. Свиток Изао был сейчас развернут передо мной.
Пока все сходилось.
Многие задаются вопросом: к чему ссылать безликих на остров Девяти Смертей? Их можно казнить, как в былые времена, не опасаясь фуккацу! Да, это так. Иногда их действительно казнят – в виде особой милости. Но это случается редко. Милость для каонай? Это что же получается: преступникам, имеющим лицо – медленная смерть от голода и лишений, а безликий раз, и отмучился?! Нет уж! Пусть настрадаются, прежде чем отправиться в ад!
