– Ты знала Ямаситу Тибу по прозвищу Ловкач? До того, как попала сюда?
– К сожалению, нет.
– Почему к сожалению?
– Уверена, он знал толк в любовных играх.
– Ты свела с ним знакомство в ссылке?
– Этот мерзавец не пожелал со мной знаться!
Гнев, ярость.
– Через месяц он бы ко мне на коленях приполз! И я бы прогнала его с позором! Жаль, не судьба…
* * *
Сопровождать нас отправили тех стражников, что приезжали с докладом в Акаяму – они вернулись на пост за день до нас. К ним начальник заставы добавил четвертого, который посетил остров на следующее утро после обезглавливания Тибы.
Утром второго дня господин Сэки разбил их на пары и снабдил картами с пещерами-крестиками. Стражникам было велено доставить обитателей пещер в лагерь для допроса.
* * *
– Оокубо Шоджи.
– За что осужден?
– За разбой.
– Где ты служил до того, как стать разбойником?
– Я был ронином.
– К дознавателю следует обращаться «господин».
– Да, господин.
– Прежде чем стать ронином, ты где-то служил?
– Да, господин…
* * *
Второй день. Третий.
Четвертый.
Это могло продолжаться месяц. Год. Целую вечность. Шанс изобличить перерожденца оставался, но мы искали иголку на дне реки[1]. Хуже того, мы искали иголку в куче других иголок.
В свободное от допросов время – его оставалось с кошачий нос! – я трижды перечитал записи, добытые архивариусом Фудо. Мало, безнадежно мало. Если мы хотим выяснить, что произошло на самом деле, нам нужно знать о преступнике больше.
Ключ к разгадке – Ямасита Тиба, а не бесконечная череда ссыльных с потухшими взглядами. Протоколы, свидетельские показания. Опись украденного. Подробности известных преступлений Ловкача. Слова тех, кто знал его лично.
Разгадка не здесь, на острове. Разгадка в Акаяме, погребена в полицейских архивах, судебных свитках, в памяти людей, которым довелось заглянуть Ловкачу в глаза.
Мы ищем там, где велено. А надо искать там, где потеряли.
* * *
– Ваше имя?
– Торюмон Рэйден.
– Должность?
– Дознаватель службы Карпа-и-Дракона, господин.
– И вы считаете себя вправе давать советы старшему дознавателю? Чего-то требовать от него?!
– Нижайше молю о прощении!
Я бухнулся на колени. С маху ткнулся лбом в каменистую землю. Острые камешки рассекли кожу на лбу. Перестарался, как всегда.
– Неслыханная дерзость!
– Виноват, господин! Разве бы я осмелился?
– Осмелились на что? Договаривайте!
– Докучать вам советами! Требовать?! Я всего лишь…
– Всего лишь?
– Взял на себя неоправданную смелость изложить свои соображения. Я излишне самонадеян, господин! Я достоин самого сурового наказания!
– В этом вы несомненно правы.
– Прикажите, и я вспорю себе живот!
– И кто тогда будет вести допросы? Я? В гордом одиночестве? Решили увильнуть от службы?! Так и скажите! Желаю, мол, сбежать с этого проклятого острова в Акаяму! А вы, господин Сэки…
– Молю о снисхождении!
– А вы, господин Сэки, трудитесь здесь в поте лица! Не правда ли, дознаватель Рэйден?!
– Жду ваших приказов!
Сэки Осаму прошелся по палатке из угла в угол. Разгуляться тут было негде: три шага туда, три обратно. Это вам не двор управы, и даже не кабинет начальства.
– Да уж прикажу, – буркнул он. – Еще как прикажу, не сомневайтесь!
Гроза еще рокотала под матерчатыми небесами, но раскаты грома стихали. Яростные молнии больше не лупили одна за другой. Начальство прекратило бродить. Начальство стояло, качаясь с пятки на носок. Я слышал хруст камешков, попираемых тяжкой пятой. Я чувствовал себя одним из этих камешков.
– Сядьте. Хватит лбом землю протирать!
Я сел прямо, потупив взор.
– Сколько времени вам понадобится?
– Три дня, Сэки-сан. Возможно, четыре. Это не считая дороги.
– Три дня? Да за три дня я разузнаю точное количество демонов, служащих князю Эмма! Их должности и служебные обязанности! Нет, вы слышали? Три дня!
Он отошел к выходу из палатки. Глянул на меня через плечо:
– Два дня, не считая дороги. И если вернетесь с пустыми руками, останетесь на этом острове до конца жизни! Вам ясно?
_______________________________
[1] Японский вариант выражения «искать иголку в стоге сена».
ГЛАВА ПЯТАЯ: ЛИЧНЫЙ ВРАГ НЕБЕС
1
Поэзия мест заключения
Говорят, тюрьма в Эдо скорее похожа на просторную усадьбу. Говорят, она занимает целый квартал. Треть квартала отдана под здание управы, треть – под камеры для арестантов, треть – под места для пыток и экзекуций. Такой размах вполне объясним: в район Кодэматтё, где расположена столичная тюрьма, свозят преступников со всего востока Чистой Земли.
Обслуживает тюрьму целая армия: полсотни досинов и десятка три рядовых надзирателей. Начальник имеет высокий ранг хатамото, то есть знаменосца, личного вассала сёгуна, но без прав, присущих другим хатамото – аудиенции у повелителя и ношения оружия в его присутствии. Ранг не всегда идет рука об руку с богатством – жалованье начальнику полагается скромное: сто двадцать коку риса в год. Сверх того казна отпускает ему десять годовых пайков риса на членов семьи и прочих иждивенцев.
Может, и так. Не знаю, не был, не знаком.
Я и в нашу-то тюрьму иду впервые.
Подходя к воротам, за которыми начиналась «дыра в ад», и показывая стражникам грамоту со служебными печатями, я грустно размышлял о том, что жалованье, скромное для одного, для другого выглядит немыслимым богатством. Мои пятьдесят коку – даже с надбавкой за вредность службы! – против ста двадцати главного тюремщика Эдо? Даже говорить нечего!
Попросить у господина Сэки дополнительный паек на иждивенцев? Вне сомнений, господин Сэки решит, что я спятил.
– Торюмон Рэйден?
Оторвав взгляд от грамоты, старшина караула уставился на меня:
– Дознаватель?
Судя по мрачно сдвинутым бровям, я не слишком соответствовал собственным имени и должности.
– Да, – в тон ему ответил я. – Служба Карпа-и-Дракона.
