Позор, Рэйден-сан!
Неслыханная дерзость! Немыслимая глупость!
Требовать, чтобы мне дали лодку и гребцов, способных без промедления доставить меня на остров, не пришлось. Со мной не было господина Сэки и инспектора Куросавы, один вид которых заставлял всех не ходить, а бегать, не стоять столбом, а кланяться без продыху. Но, кажется, мой собственный вид сейчас мало уступал начальственному.
Лодка соткалась из тумана. Гребцы выпрыгнули из-под земли.
Начальник поста бил поклон за поклоном.
Дождь, и тот прекратился, едва мы отплыли. Тучи взяли небо в плотную осаду, словно войска – вражескую крепость. Если не брать во внимание, что в далеком храме ударили в гонг восемь раз, объявляя об окончании Часа Лошади (опять эта лошадь!) и начале Часа Овцы[1], можно было поверить, что вокруг царят вечерние сумерки.
– Быстрее! – кричал я, сгорая от нетерпения. – Поторапливайтесь!
Вода плескала через борт.
* * *
– Сэки-сан! Хисаси-сан!
Я ворвался в палатку, забыв о приличиях.
На мое счастье, оба чиновника были здесь. Я опасался, что господин Сэки проводит очередное дознание. Большинство ссыльных являлись к палатке, но имелись и такие, кто пластом лежал в пещерах, не имея сил подняться. Их тоже следовало допросить, выяснить, не является ли слабость притворством, и составить протокол. Походы к лежачим требовали от господина Сэки и его слуги немалой ловкости и великих трудов. Уйдет в скалы, думал я, ищи его по всему острову! Отыскав же, убеждай прервать начатое и возвратиться в палатку…
Зачем?
Затем что некий Торюмон Рэйден выяснил важные обстоятельства? Но прямо тут говорить не хочет, а хочет непременно в присутствии инспектора Куросавы, чтобы дважды не повторять, чем вышеуказанный Рэйден несомненно умаляет достоинство своего прямого начальства…
Не знаю, справился бы я с такой задачей.
– Громовой зверь Рэйдзю, – без тени улыбки произнес инспектор, разглядывая меня. – Верный спутник бога-громовика Рэйдена. Шерсть дыбом, крик подобен раскату грома. Не правда ли, Сэки-сан?
– Это не шерсть, – мрачно отозвался Сэки Осаму.
– Что же это?
– Это его плащ. Загубленный плащ, смею заметить.
Похоже, допросы ссыльных лишили господина Сэки чувства юмора.
Инспектор пожал плечами:
– Если у него важные новости, я куплю ему новый плащ. Рэйден-сан, вам соломенный или шелковый? Говорите, мы слушаем. Может быть, я куплю вам два плаща сразу.
Я пал на колени:
– Вот! Не откажитесь взглянуть!
Листок, который я протянул им, был скверной копией скверного рисунка. Желтоватый фон, скупые линии: художник изобразил женщину в изящных одеждах. Она оперлась двумя руками и навалилась грудью на стопку взбитых одеял, как бы не в силах иным способом удержать равновесие. Понятное дело: у женщины не было головы. Вернее, голова была, но летала неподалеку, в левом верхнем углу листка. Губки бантиком, пухлые щеки. С висков ниспадают черные локоны. Самый пристальный наблюдатель не нашел бы в лице женщины ничего опасного или хищного.
Ну, летает. Законом не запрещено.
– Ловкач мужчина, – заметил инспектор.
– Должно быть, – в тон ему ответил господин Сэки, – у святого Иссэна не нашлось рисунка с мужчиной. Нукэ-куби? «Отделяющаяся шея»? Я полагал, что это выдумки.
Говорю же, они соображали быстро. Перед отъездом из Акаямы я действительно посетил старого настоятеля.
– Хитобан, – осмелился я перебить начальство. – Святой Иссэн называл таких людей хитобан, «летающая голова».
– Он подтвердил их существование? – спросил инспектор.
– Не вполне. Скорее допустил, чем подтвердил. Вы же знаете святого Иссэна! Для него весь мир – иллюзия. Спроси у него, чёрен ли ворон, так он и в этом не уверен! Но то, что Ловкач – хитобан, подтвердил другой человек.
– Подробности, – велел Сэки Осаму, помахивая рисунком. – Все до последних мелочей. Если добытые вами сведения избавят меня от необходимости допрашивать этих негодяев с утра до вечера, я куплю вам третий плащ.
Мой рассказ затянулся. Велено же: до последних мелочей! За это время, желая промочить пересохшую глотку, я выпил весь чай, который пили до моего прихода, и еще три чашки свежего. В иной ситуации господин Сэки не преминул бы выдать мне по порицанию за каждую каплю. Но сейчас он молчал и слушал.
Молчал и инспектор, только пыхтел все громче.
– Значит, выносил ценности в зубах? – наконец произнес он. – Да, это многое объясняет. Залетаем ночью в усадьбу, поверх забора, проникаем в дом… Летаем под потолком, висим в углах. Кто тебя заприметит, а? Людям не свойственно, находясь у себя дома, глядеть вверх. Да еще ночью, когда коридоры пусты, а в комнатах все спят! Теперь понятно, почему он не возился с запорами.
– У вас есть причины сомневаться в признании тюремщика? – спросил старший дознаватель. – Прямые? Косвенные? Любые!
– Нет, – доложил я.
– Вы уверены?
– Да, Сэки-сан. По-моему, он был счастлив облегчить душу.
– Даже зная о вероятном наказании?
– Даже так. Он больше не мог носить этот ужас в себе. Я стал для него милостью богов.
– Для нас тоже, – хмыкнул инспектор. – Сегодня же мы покинем эту мерзкую дыру! Сэки-сан, мы в долгу у господина Торюмона. Он поделился с нами новостями, поделитесь и вы с ним.
Я вздрогнул. Переполнен событиями своей поездки в Акаяму, я и думать забыл, что на острове тоже могут происходить какие-то события.
– Тело нашли, – господин Сэки был краток. – Тело Ловкача.
___________________________________
[1] Час Лошади: от двенадцати до двух часов дня. Час Овцы: от двух до четырех.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ: ПОСЛЕДНИЙ ДОПРОС
1
Случайная находка
Тело обнаружил старшина Иосикава.
Его словно злой рок преследовал: в первый раз он, и во второй тоже. Казалось, сбеги Иосикава на край света, так труп Ямаситы Тибы последует за ним, чтобы ложиться под ноги всюду, куда бы Иосикава ни ступил.
Вот и сейчас: слуга господина Сэки подвернул ногу. При чем тут слуга? Презренный каонай с его ногой?! Дело в том, что один из ссыльных, надеясь на награду, донес: в северо-западной, труднопроходимой части острова есть пещера в скалах. А в пещере есть, если не померла, некая женщина, сосланная за кражу государственной печати. Красть она ее не крала, просто нашла, оброненную раззявой-чиновником на улице, и припрятала хитрую штуковину из красной яшмы, намереваясь позже продать. Хозяин лавки с украшениями, которому эта дуреха предложила печать, быстро смекнул, что к чему, донес куда надо, а владелец печати обвинил женщину в воровстве, чтобы его самого не обвинили в головотяпстве.
