Придется найти способ, как по-другому вернуть ему эти деньги. Чувствовать себя обязанной было ужасно неловко.
На крыльцо театра вышла Алена Сергеевна, нырнула под расстегнутую куртку, чтобы прикурить на ветру, вылезла оттуда и подавилась сигаретным дымом, увидев Асю.
– Смерти моей хочешь? – наконец сказала она, когда прокашлялась и смогла говорить. – Хоть бы предупредила.
– Простите, я сама не знала.
Алене Сергеевне не понравился ни тон, ни интонация, ни безжизненное выражение лица её любимой актрисы. Отметила она и чемодан с вещами, и неловко выставленную вперед ногу.
– Домой не заезжала что ли?
Ася отрицательно покачала головой. Алена Сергеевна вздохнула.
– Через час кончится репетиция, потом можем поговорить. Что с ногой? По лестнице поднимешься?
Она снова покачала головой, и режиссер, выругавшись себе под нос, позвонила в театр.
Тут же появились трое парней из студии. Один забрал чемодан, двое других транспортировали Асю по крутым ступенькам наверх.
В театре её встретила такая волна любви и обожания, что она даже на мгновение забыла о своих проблемах, и широко улыбалась, отвечая на бесконечные вопросы ребят. Наконец Алена Сергеевна увела их на репетицию, а Ася осталась в маленькой комнате с кружкой чая в руках. Странно, прошло немногим больше месяца, а кажется, что она целую вечность здесь не была. Не видела этих зеленых стен с бесконечными дипломами, не читала записки на холодильнике «Кто бросил открытым грим? Найду – убью!», не ощущала себя в безопасности. В театре Гончарова была постоянная борьба, оказывается, она очень устала от непреходящего негатива в свою сторону, от страха проиграть, от расталкивания локтями соперников. Точно ли она уверена, что хочет работать в таком профессиональном театре?
Когда все разошлись и в театре они остались вдвоем, Алена Сергеевна молча достала из секретного шкафчика бутылку коньяка и две пузатые рюмки.
– Рассказывай, Асёна, – ласково обратилась режиссер к ней. Она называла так свою актрису очень редко, не больше нескольких раз за все эти пять лет. И это было последней каплей – Ася расплакалась.
Глотая слезы, начала говорить. Рассказ длился три рюмки и четыре сигареты – когда Алена Сергеевна нервничала, она курила как паровоз. Докурив последнюю, она обняла Асю и прижала её к груди.
– Моя ты хорошая…
– И вот что мне теперь делать? – в отчаянии выдохнула Ася.
– Как что? – удивилась режиссер. – Жить дальше! Работать!
– Не могу, – призналась Ася. – Я теперь думаю, что я полная бездарность. Ведь очевидно, что Петр Юрьевич взял меня на роль только потому, что глаз на меня положил.
– Ну Гончаров не идиот, – рассудительно сказала Алена Сергеевна. – Он не поставил бы на главную роль совсем бездарную девушку. Если веришь моему мнению, то я тебе скажу, что ты очень хорошая актриса. Не гениальная, да. Но много ты знаешь гениальных актеров?
– Одного точно знаю, – с тоской сказала девушка.
– Этот мальчик, – кивнула Алена Сергеевна, – понимаю. Не сравнивай себя с ним. И кстати, пусть я готова четвертовать Гончарова за его мерзкое поведение, кое в чем он был прав. У тебя действительно хорошие режиссерские задатки.
–Почему вы никогда мне об этом не говорили?
–А смысл? – пожала плечами Алена Сергеевна. – Режиссер – это профессия для взрослых и побитых жизнью людей. До этого ты была к ней не готова, а сейчас в самый раз!
– Достаточно побита жизнью? – горько усмехнулась Ася.
–Не то чтобы достаточно, но для начала пойдёт! – подмигнула Алена Сергеевна, – Когда-то же надо начинать! Раз играть все равно пока не можешь, могу дать тебе свою подростковую студию. Хорошие ребята! Как раз думала с ними что-то поставить весной. Есть предложения?
– Ромео и Джульетта! – выпалила Ася, а потом вдруг осеклась. – Вы серьезно? Да я ни разу не ставила ничего.
– Ну и ладно, – беспечно ответила режиссер. – Просто попробуй. Вдруг понравится!
– А давайте, – махнула рукой Ася. Возможно, это говорил за неё коньяк, но ведь действительно, что она теряет?
После еще пары рюмок границы субординации между режиссером и актрисой почти стерлись, они сидели, как две подружки, и заплетающимися языками обсуждали мужчин:
– Семь лет разницы – ерунда! – убежденно втолковывала Асе Алена Сергеевна. – Вот мой муж был младше меня на десять лет!
– Был?
– Ну да, мы развелись через год.
– А вы умеете вдохновлять, – пьяно вздохнула Ася. – Да какая разница теперь, все равно бы ничего не вышло.
– Это еще почему?
– Я хочу детей! А он к ним не готов.
– Тю, – как-то очень по-простому удивилась она, – тоже мне проблема. Вот прям умираешь, как хочешь ребенка?
– Да! – задрала Ася подбородок.
– И готова родить хоть от Макса, хоть от Гончарова?
– Нет, конечно, – Асю аж передернуло.
– Воот! – выставила палец Алена Сергеевна. – Рожать ребенка от того, кого не любишь – долбоебизм! Лучше уж жить с тем, кого любишь, но без детей. А если некуда девать свои материнские чувства, иди работать в детскую студию или школу. Через несколько месяцев любовь к детям сама пройдет – проверено!
Ася засмеялась и налила им еще по одной.
Завтра утром она не вспомнит и половины из этого разговора, мучаясь от дикого похмелья. Но фраза про детей крепко врежется в память. И она к ней будет возвращаться в течение ближайших недель неоднократно.
Когда будет репетировать с подростками спектакль, и черноволосый Ромео будет напоминать ей о Димке.
Когда будет просыпаться с мокрым от слез лицом, потому что опять приснилось, как он её обнимает.
Когда будет вздрагивать от каждого звонка и сообщения – вдруг он?
Когда в плейлисте будет играть «Король и Шут».
Когда будет казаться, что ничего не радует.
Когда будет понимать, что несчастна.
и некого в этом несчастье винить, кроме себя самой.
Глава 41
—Меня перенесла сюда любовь
Её не останавливают стены…
В нужде она решается на все.
И потому – что мне твои родные?
–Стоп! – закричала Ася. – Елисей, мы о чем вчера с тобой говорили? Ты сейчас бубнишь, как будто стих на табуреточке рассказываешь. А ты посмотри на свою партнершу. Посмотри, говорю, на Полину!
Высокий тощий подросток нехотя поднял глаза на девочку рядом с ним.
– Не надо ничего изображать. Просто посмотри на её плечи, губы, посмотри, какого цвета у неё глаза, какие длинные ресницы…Смотри и говори.