– Твоя кровать пахнет женскими духами!
Авалон снял со спины лук и колчан со стрелами. Убирая их в сторону он с усмешкой ответил:
– Было бы странно, если бы она пахла мужскими духами.
Аврора поёжилась, лицо её побагровело от возмущения, позеленело от гнева, а после побледнело от тошноты. Она вскочила на ноги, забыв о том, что одна из них сломана, и тут же повалилась на пол, кое-как умудрившись не разбить голову о край тумбы. Авалон глядел на всё это зрелище даже не шелохнувшись, но по глазам было видно, как юноша беззвучно укатывался.
Зачертыхавшись, серебряная дева поелозила на манер жирного червяка, кое-как села и, отползая подальше, заявила:
– Хочешь запереть меня в этой комнате? Разбежался! Я ни за что здесь не останусь и не стану спать на этой грязной кровати!
Авалон притворился уязвленным:
– Где ты видишь грязь?
– Ты понял, о чем я.
Тёмный господин сложил руки на груди и заинтересованно уставился на собеседницу.
Аврора продолжила, захлёбываясь от потрясения:
– Как сюда вообще пропустили посторонних? Это же территория клана Солнца, а дом только для адептов Ночи! – Мун говорила о жрицах любви.
Авалон усмехнулся:
– С чего ты взяла, что здесь были чужаки?
Аврора открыла рот, чтобы ответить, похлопала им как немая рыба и тут же захлопнула, когда на неё снизошло озарение. В мыслях вспыхнул образ черноволосой девушки в "похоронных" одеждах, которая играла Авалону песнь исцеления души еще тогда, полгода назад в лазарете. Серебряная дева даже не поняла, почему именно эта особа пришла ей на ум, видимо, подсознание заметило куда больше, чем разум.
Уши Авроры обдало жаром, когда она с отвращением выдала:
– Это та девчонка? Которая играла тебе, пока ты восстанавливался после пещеры василиска?
Авалон промурлыкал, довольный сообразительностью своей собеседницы:
– Лора.
– Да хоть Флора, мне наплевать! – Мун отползла еще дальше, уперевшись спиной в стену. – Запах еще свежий… Фу-у! Какой же ты извращенец! Собственную соученицу!!! А-а-а…
Аврора почувствовала противную липкость, смешанную с неприкрытым негодованием. И она должна стать женой этого гулящего мальчика, несведущего о том, что такое верность?! Серьезно?
Мун кое-как умудрилась подняться, опираясь о стену и подпрыгивая на одной ноге. Она вздёрнула подбородок и переполненным возмущения взором уставилась на тёмного господина. Серебро вновь вступило в конфронтацию с золотом, не желая прогибаться. В этой ситуации даже Боги благодарственно взмолились тому, что эти двое не являлись адептами клана Солнца, иначе в своей ярости однозначно спалили бы целый дом.
Аврора подпрыгнула, с уверенным видом поскакав в сторону двери на манер бодрого кролика.
Авалон стремительно подлетел к своей спутнице и оказался перед девичьим носом. Он резко схватил за плечи и рыкнул:
– Куда ты собралась?
Аврора прошипела, гнушаясь даже посмотреть на Найта:
– Подальше из этого… борделя.
Авалон приглушенно рассмеялся, будто по-доброму, когда его пальцы сильнее вцепились в плечи, выражая совершенно иные чувства.
Аврора поморщилась и зарычала:
– Не трогай меня! Отпусти! – Она дёрнулась, стряхивая чужие руки, от чего с трудом удержала равновесие, покачнулась, и, дабы не упасть, упёрла ладонь в стену. – Как же это всё мерзко… Ты… Ты просто убожество!
– Следи за языком, – цокнул Авалон, схватив собеседницу за запястья.
Аврора снова пошатнулась, но юноша удержал тонкую фигуру, не позволив упасть.
Мун крякнула, как бабка у которой проблемы с памятью:
– Не трогай меня! – Она готова была повторять это до бесконечности, пока у Авалона уши в трубочку не свернуться – настолько отвращала сложившаяся ситуация.
Найт проигнорировал требование молодой госпожи, вместо этого сильно, но одновременно нежно, надавил на несколько акупунктурных точек, расположенных на девичьих запястьях. Аврора покачнулась в сотый раз за последние десять минут. Она подумала о том, что это уже не смешно, а после ощутила накатившую на тело усталость.
– Ах ты… – выдохнула серебряная дева, мгновенно провалившись во тьму.
В сознание она пришла только под утро. Очнувшись в пустой комнате, залитой полуденным солнцем, Аврора в страхе скинула с себя одеяло. Она облегченно выдохнула, лицезрев, что одежда была на ней, за исключением отсутствия обуви.
– Хотя бы не тронул… – пробормотала серебряная дева, ошеломлённо признав, что побаивается этого человека.
Авалон был загадкой, он мог казаться терпеливым, но в ту же минуту стать озлобленным и агрессивным. Аврора не могла предугадать мысли, роившиеся в голове этого человека, потому не могла представить, что он вытворит в следующую секунду. Несмотря на небольшой страх перед тёмный господином, Мун ни за что не стала бы уступать или же прогибаться. «Уж лучше умереть, чем поджать хвост перед таким, как он». – Она фыркнула и подогнула повреждённую ногу ближе к себе.
Травмированная щиколотка была чем-то намазана и перебинтована, а голеностопный сустав значительно опух, но не болел. «Какая вонючая мазь».
Вспомнив про запах, Аврора схватила близлежащую подушку и уткнулась в неё носом. «Он поменял постельное белье?» – От наволочки пахло стиркой.
Аврора положила подушку на место и кое-как встала с постели, на этот раз избежав фееричного падения на пол.
В комнате было пусто, за исключением присутствия птицы на жерди, которая за всё время ни разу не шелохнулась, словно спала с открытыми глазами.
«Авалон ушёл давно… наверное, часов шесть назад, потому что его энергетический след слаб. Выходит, он почти не спал? – Мун неприятно поёжилась. – Надеюсь, мы не в одной постели валялись?»
Подпрыгивая на одной ноге Аврора приблизилась к птице и какое-то время тупо смотрела на неё, выжидая реакции, которую так и не получила.
Серебряная дева равнодушно фыркнула, после чего двинулась в сторону письменного стола.
Вдали от Авалона она чувствовала себя спокойнее, а холодный рассудок указывал, что делать.
«Стоит осмотреться, а потом поискать путь к отступлению, может быть найду на Найта компрометирующие факты и смогу шантажировать. Мне бы не помешала подстраховка, учитывая то, что сейчас он знает обо мне больше, чем я о нём».
Аврора бухнула ладони на поверхность стола, отметив, что прыгать на одной ноге оказалось затруднительнее, чем она представляла, особенно после безумной ночки во время которой из неё высосали все соки.
Письменный стол оказался практически пуст, за исключением лежащих на нём двух чистых листов и тетради. Даже в ящиках не нашлось чего-то полезного.
