Широкий шаг Айзека не дал ей достаточного количества времени, чтобы разобраться с тем, что поселилось в душе. Не успела серебряная дева моргнуть, как её толкнули внутрь просторной, богато обставленной комнаты.
Большая двухместная кровать с балдахином предстала перед глазами в свете тусклых магических фонарей. Стены, разделённые на квадратные секции, были выкрашены в белый и иссиня-серый оттенки. Потолок украшала золотая витиеватая роспись и подвесной канделябр. Комната казалась скорее прямоугольной, нежели квадратной. С правой стороны от входа в белую стену было вмонтировано широкое зеркало, а на следующей за ней иссиня-серой стене висела картина просторов солнечных земель. По левой стороне почти всю стену занимало большое окно, занавешенное плотными светлыми шторами. Возле картины стоял небольшой письменной стол, а у окна – кресло. Аврора даже порадовалась, что у них с Рейлой комната была куда скромнее этих помпезных, пестрящих сплошной показухой покоев, раздражающих не привыкший к подобному взор (в лунных землях мало кто был знаком со словом "разноцветный").
Айзек запер за собой дверь и, прислонившись к ней спиной, выжидающе уставился на сестру.
Аврора быстро вынырнула из потока мыслей и сухо ответила:
– Не смотри на меня так, я уже всё сказала.
– Ты поссорилась с Рейлой?
При упоминании этого имени уголки губ Авроры непроизвольно дрогнули, желая поползти вниз и вкось, скривив нежно-розовую линию в перевёрнутой улыбке раздражения.
Айзек понял, что попал в яблочко:
– Что она натворила?
– Ничего.
Аврора не могла рассказать брату о произошедшем. Айзек любил сестру и огораживал от непристойных сплетен, потому Мун даже представлять не хотела, что произойдёт, если брат узнает о похабном поведении Авалона.
Айзек устало вздохнул:
– Я же твой брат, если ты попала в передрягу, то обязана рассказать мне об этом.
– Всё в порядке. – Аврора натянуто улыбнулась.
Айзек попытался ещё раз уломать сестру на предоставление информации, но та заела со своим "всё в порядке", не желая раскрывать карты. Серебряный господин от чужих слов лишь сильнее испытывал беспокойство, ведь сестра никогда не скрывала от него что-либо, а тут… было предельно очевидно, что что-то случилось, но Аврора вместо откровения замкнулась в себе и повернулась спиной.
Айзек провёл ладонью по платиновым волосам, желая унять раздражение, и тихо буркнул себе под нос:
– Ладно, пусть так.
Что он мог сделать, если Аврора пожелала сохранить тайну внутри себя? Не цепляться же к ней, как неугомонный репей, пожелавший сменить место жительства? Айзек никогда не давил на сестру, наоборот, насколько было возможно даровал ей свободу действий и выбора. Он уважал личное пространство Авроры и благодаря этому она ему доверяла.
Айзек отвернулся и подошёл к шкафу. Он молча выудил ночные одежды и бросил их сестре со словами:
– Можешь переодеться в это, либо беги в свою комнату за собственными вещами.
Аврора оценивающе осмотрела пойманные одеяния, состоявшие из свободных хлопковых штанов и рубашки, а после сказала:
– Сойдёт.
Брат и сестра обменялись ещё парочкой фраз, обсудив, как и где каждый будет переодеваться, ведь ширмы в комнате не было, да и они давно не являлись детьми, пол которых можно отличить только по месту между ног.
Айзек взял другой комплект ночных одежд и сказал:
– Тогда ты оставайся здесь, а я переоденусь в другой комнате.
Аврора вздёрнула бровь.
– Тут в каждую комнату свободный вход?
Айзек схватился за ручку двери и бросил через плечо:
– Нет, но прямо за стенкой живёт Даниэль.
Серебряный господин перешёл порог, покинул свои покои и без стука вошёл в соседние. Он не рассчитывал встретить там товарища, который, по сути, должен веселиться на торжестве.
Даниэль, развалившийся в кресле, спросил:
– Ты двери перепутал?
Пока Айзек утешал Юви и бегал за Авророй, златовласый успел пресытиться праздной жизнью и покинул бальную залу, вернувшись в спальню. На торжестве он выпил чересчур много вина, отчего голова кружилась, а ноги отказывались держать тело, потому сейчас юноша полулежал в глубоком кресле, а голос его звучал тихо и хрипло, словно чем громче был звук, тем больше звенело в ушах.
Айзек ответил сухо:
– Мне нужно переодеться.
Даниэль ухмыльнулся:
– Я, конечно, предпочитаю мужчин, но к тебе отношусь исключительно как к брату.
Айзек фыркнул:
– Я не прошу тебя помогать. Просто отвернись.
– Отвернуться? Бо-оги, да что я у тебя не видел… Или ты где-то успел подрасти? Тогда я обязан оценить.
Айзек выпрямился и полоснул друга острым, как лезвие клинка, взглядом.
– А ну-ка отвернись, – настойчиво повторил он.
Даниэль улыбнулся и раздражающе медленно повернул голову в стенку.
– Так ты променял деву солнца на сестру?
Айзек снял сюртук, отвечая вопросом на вопрос:
– Когда ты успел узнать?
– Видел, как ты сбежал от Юви, она ещё минут пять в шоке стояла. Я хотел было утешить, но вспомнил, что мы с ней не знакомы. Тебе не кажется, что ты чрезмерно опекаешь Аврору?
– Я её не опекаю, а забочусь.
Даниэль буркнул под нос:
– И чем это отличается? – а после хмыкнул: – А кто позаботится о тебе?
В голосе Айзека послышалась насмешка:
– Ты.
– Сдался ты мне. – Даниэль, казалось, закатил глаза. – Твои проблемы с мозгами слишком непосильная ноша даже для того силача, как я.
Айзек прыснул, подметив:
– Силач, который несколько лет подряд проигрывает Теодору в фисте*.
– Ха. Ха. Ха, ну как же, я же не могу обыграть старую деву Мун, это заденет его нежное нутро и уязвит гордость.
Даниэль прозвал Теодора "старая дева Мун" из-за его ворчливости и излюбленной манеры поучать всех вокруг. Юноши часто ругались в детстве и не переставали конфликтовать в юности, удивительно, что эти двое согласились стать побратимами, несмотря на столь сложные взаимоотношения.
Айзек закончил переодеваться и, подпоясывая штаны, с сарказмом сказал:
– Ну да, конечно, ты ведь такой благородный, не мог позволить себе унизить друга, отобрав у него победу.
Даниэль усмехнулся:
– Так и есть. Цени меня, я ужасно доблестный человек.
Айзек фыркнул:
– Если я начну ценить тебя ещё больше, ты совсем помрёшь от звёздной болезни
