Дальше следовало как-то возвращать свои владения на юге, то есть отбить Чернигов у брата. Мудрый вновь стал набирать наемников «и послал за море за варягами. И пришел Якун с варягами, и был Якун тот красив, и плащ у него был золотом выткан». Повесть не упоминает лишь, что этот вояка был слеп. Об этом говорится зато в Киево-Печерском патерике, где имя Якуна упоминается несколько раз: он представлен гонителем своих родичей Шимона и Фрианда и как таковой не вызывает симпатии.
Что это за Якун? Перед нами скандинав, его имя Хакон или Хаген. Русский поэт А.К. Толстой посвятил ему замечательную балладу «Гакон Слепой». В ней излагаются события на Руси, связанные с битвой при Листвене, и хорошо передана атмосфера ужаса во время сражения, когда слепой воин бессмысленно крушит своих и чужих.
В деснице жива еще прежняя мочь,
И крепки по-прежнему плечи;
Но очи одела мне вечная ночь —
Кто хочет мне, други, рубиться помочь?
Вы слышите крики далече?
Схватите ж скорей за поводья коня,
Помчите меня
В кипение сечи!
Его держат под руки двое бойцов (образ позаимствован из битвы при Креси 1346 года, где слепого короля Чехии Жана Люксембурга (1310–1346) тоже крепко подсадили в седло). Вояки Мстислава отрезали Хагена от рати Ярослава. Мудрый приказывает воинам его спасти, однако слепец обезумел.
Но тот расходился, не внемлет словам,
Удар за ударом он садит,
Молотит по русским щитам и броням,
Дробит и сечет шишаки пополам,
Никто с разъяренным не сладит.
Насилу опомнился старый боец,
Утих наконец
И бороду гладит.
Однако если переходить от поэзии к прозе, выяснится, что и с Хагеном далеко не всё ясно.
В Патерике говорится: «Бе Якунъ слепъ». Но среди отечественных ученых, конечно, оказались кабинетные полемисты и скептики, заявившие, что это невозможно. Пример Жана Люксембурга в голову им, конечно, не пришел. Выдвинули гипотезу: описка! Нужно читать не слепъ, но сь лѣпъ, то есть красив. Мы не поддерживаем эту версию.
Говорится, что Хаген носил золотую луду. В.Н. Татищев полагает, что это «завеска» на глазах, Н.М. Карамзин – что повязка. Но это детали. После битвы луда была утеряна. Должно быть, Хаген соорудил впоследствии другую. Но скептики и тут вмешиваются, говоря, что под лудой следует понимать красивое верхнее платье, хотя всё это очень сомнительно. Но если платье, а не завеска, тогда Якун вовсе не слепой.
Опустим мелочи и вернемся к деяниям.
Хаген «пришел к Ярославу, и пошел Ярослав с Якуном на Мстислава. Мстислав же, услышав, вышел против них к Листвену».
Приготовились к бою; редкий случай: до нас дошла диспозиция тмутараканской армии. «Мстислав же с вечера исполчил дружину и поставил северян прямо против варягов, а сам стал с дружиною своею по обеим сторонам».
Смысл понятен: тмутараканский князь расчетливо ставит под удар наименее ценные для него подразделения – северян. А отборная дружина евреев и касогов должна охватить фланги противника и окружить его. «И наступила ночь, была тьма, молния, гром и дождь». Мстислав счел обстоятельства удобными для нападения «и сказал дружине своей»:
– Пойдем на них.
Но застать врасплох осторожного Ярослава не удалось. Его диспозиция выглядела иначе. Варяги должны были прорвать центр противника, а славянское ополчение стояло на флангах. Сам князь сражался в центре вместе с Якуном. В Патерике говорится: «Бияся полком по Ярославе с лютым Мъстиславом». Лютым… значит, знавали Мстислава и таким. Видно, многие киевляне его не любили. Автор Патерика – точно. Хотя официальный киевский летописец, напротив, благосклонен к тмутараканскому князю.
«И пошли Мстислав и Ярослав друг на друга, и схватилась дружина северян с варягами, и трудились варяги, рубя северян, и затем двинулся Мстислав с дружиной своей и стал рубить варягов. И была сеча сильна, и когда сверкала молния, блистало оружие, и была гроза велика и сеча сильна и страшна». Татищев пишет, будто Мстислав сражался на правом крыле и лично возглавил атаку, обойдя неприятеля, что и решило исход боя. Сперва Мстислав опрокинул новгородцев (или кто там из славян выступил против него?). Затем ринулся на варягов. В общем, славянских ополченцев смяли, после чего стали окружать варягов. Профессиональные вояки наконец всё поняли.
«И когда увидел Ярослав, что терпит поражение, побежал с Якуном, князем варяжским, и Якун тут потерял свой плащ (?) золотой. Ярослав же пришел в Новгород, а Якун ушел за море». Варяжские воины оказались слабее еврейских да касожских. Правда, и Мстиславова рать понесла чувствительные потери. В бою пал его адыгейский зять Роман, муж Татьяны. Детей у пары не было. Мстислав – младше Ярослава. Значит, он родился после 990 года (а скорее всего – через 10 лет после Ярослава, то есть примерно в 998 или 999 году; всё его детство прошло в Тмутаракани, где он и был воспитан в интернациональной среде). Жена – Анастасия, год свадьбы – неизвестен. Но сочетались они не раньше 1017 года. Дочь могла родиться примерно в это же время, до 1020-го. Так что возможно, Татьяну выдали замуж совсем маленькой девочкой – фиктивно. (Кстати, был у Мстислава и сын – Евстафий, но о нем в летописи – одна строка).
Дальше в Повести временных лет – многозначительная фраза. Мстислав обходил поле боя наутро, увидел посеченных своих северян и Ярославовых варягов, да и сказал:
– Кто тому не рад? Вот лежит северянин, а вот варяг; своя же дружина цела.
Чувствуется, что это фраза летописцу противна. Да и не случайно ее упомянули в летописи. Некоторые историки видят в ней обычный рационализм полководца, который рад, что сохранил профессиональное войско. Но в этом на самом деле – пренебрежение к новым подданным, северянам.
Такой чуткий исследователь, как Л.Н. Гумилев, смотрит глубже. Ему видится влияние чужаков, то есть евреев, среди которых воспитывался Мстислав в Тмутаракани. И в самом деле, полагают «хазары», что жалеть этих русских, если мы-то выжили? Тоже своеобразный рационализм. Мстислав мыслит сходным образом. По мнению Гумилева, русичи восприняли это как сигнал: их просто используют чуждые силы. Не вернется ли каганат?
И стало понятно, что Мстиславу после этого не видать Киева, хотя в Чернигове князь по каким-то причинам удержался. «И послал Мстислав за Ярославом», сказав:
– Садись в своем Киеве: ты старший брат, а мне пусть будет эта сторона Днепра.
Так Ярослав даже в поражении одержал победу. После непрерывных войн у него не осталось ратников. Битвы со Святополком, серия кровавых войн с поляками, побоище с печенегами и, наконец, трагическая битва при Листвене, когда армия перестала существовать… Ярослав оказался не слишком удачливым полководцем, хотя и бездарностью назвать его нельзя. Победы и поражения чередуются в его карьере. Это крепкий воевода-середнячок. Но при этом – гениальный политик, который любое поражение умел обратить себе на пользу. Если угодно, это – древнерусский Борджиа, умевший ловко и безжалостно устранять конкурентов. К тому же он не боялся рисковать. В этом – отличие его карьеры от карьеры его внука Владимира Мономаха, книгу о котором мы тоже писали. Мономах – блестящий полководец и расчетливый политик, также не останавливающийся перед устранением врагов, если это необходимо. Но Мономаху не хватает политического размаха и решимости Ярослава. Осторожность Владимира Всеволодовича граничит с испугом (но не трусостью). Он боится сделать решительный шаг и становится великим князем Киевским лишь на склоне лет, в 1113 году, чтобы двенадцать лет править Русью. Но правит ею, надо признать, блестяще. Его короткую эпоху запомнили как «золотой век».
